Пурпурный. Как один человек изобрел цвет, изменивший мир. Саймон Гарфилд
ых детей. Большую часть путешествия мужчина провел в каюте первого класса. Там он занимался письмами и готовил доклад – через пару дней после прибытия ему нужно было произнести речь. Недавно химик из Германии попросил сэра Уильяма поподробнее рассказать о его юности, потому что собирался использовать эту информацию в своей лекции для студентов. Теперь, когда Перкин был знаменит, вместе с почтой ему все время присылали вопросы о его карьере и приглашения на празднества.
Ученый писал в незатейливом и безыскусном стиле. «Первая государственная лаборатория, в которой я работал в период с 1853 по 1856 год – Королевский химический колледж на Оксфорд-стрит в Лондоне. Она не была похожа на современные большие лаборатории с электричеством, – отмечал Перкин, – и огромными гудящими печами. Горелок Бунзена[1] еще не существовало, мы использовали только короткие железные трубы, покрытые проволочной сеткой». В этом тусклом месте происходило много страшных взрывов.
«Умбрия» плыла дальше, а газеты по всей Северной Америке взволнованно разносили новости о скором прибытии Перкина. «Нас посетит знаменитый химик», – объявили в Santa Ana Evening Blade. «Британцы готовятся захватить мэрию», – написали в The New York Globe. Для большинства городов самого факта, что Перкин сел на пароход, было достаточно, чтобы поместить сообщение об этом на первую страницу газеты, но освещение самого события не шло ни в какое сравнение с тем, как его встретили.
Перкин и его семья сошли с корабля в Нью-Йорке, где их ожидал профессор Чарльз Чендлер из Колумбийского университета. Сохранилась фотография, на которой они стоят в гавани в тяжелых твидовых костюмах и шерстяных пальто. Они не выглядят слишком уж счастливыми. «Я устал», – сообщил Перкин репортеру, встретившему его в квартире профессора Чендлера в центре Манхэттена. Несколько дней спустя The New York Herald составил список достижений ученого и объявил: «Волшебник каменноугольной смолы, превративший жидкую окалину[2] в золото, только что приехал в нашу страну». В этом репортаже Перкина возвели в статус святого от науки, а его заслуги поставили в один ряд с достижениями Ватта и Стивенсона, Морзе и Белла.
Все хотели с ним встретиться. График был очень плотным. Вечером в субботу в его честь устраивали ужин в «Дельмонико», первом банкетном зале Нью-Йорка. Но до этого Перкину предстояло общение с народом и осмотр достопримечательностей. В понедельник он должен был пойти в гости к Джорджу Ф. Кунцу, эксперту по драгоценным камням из «Тиффани», который собирался провести ученого и его семью по различным магазинам, представляющим интерес для химика. Потом Перкины планировали посетить зоопарк, Ботанический сад Нью-Йорка и Музей искусства. На следующий день им предстояло отправиться в загородный дом на Флойдз-Нек, Лонг-Айленд, к Уильяму Дж. Матисону, представителю крупной немецкой химической компании. В среду химик должен был познакомиться с мэром Нью-Йорка Джорджем Б. Макклелланом. В четверг Г. Х. Роджерс предложил покатать его на яхте по Гудзону, а на следующий день у Перкина был запланирован визит на химический завод Лорел Хилл. В воскресенье после банкета он собирался провести спокойный вечер в Клубе химиков на 55-й улице.
Почти такие же мероприятия были запланированы и в Бостоне, а следующим пунктом в путешествии сэра Уильяма значился Вашингтон, где Перкин должен был встретиться с президентом Рузвельтом. Потом у водопада Ниагара ученого ждала вечеринка, после которой он должен был поехать в Монреаль и Квебек, а затем вернуться в Соединенные Штаты, чтобы получить почетные степени Колумбийского университета в Нью-Йорке и Университета Джонса Хопкинса в Балтиморе.
Как и многие туристы до и после него, Перкин понял, что Бостон напоминает ему английские города, и ему особенно понравилась поездка в Чарльзтаун, где он увидел военный корабль «Род-Айленд». «Я жду не дождусь встречи с вашим Президентом, – сказал Перкин, когда садился в "Колониальный Экспресс", направляющийся в Вашингтон. – Это честь, – говорил он всем, кто спрашивал о его большем открытии. – Я работал в лаборатории немецкого химика Гофмана, – объяснял он. Спустя день его комментарии были опубликованы в The Little Rock Gazette. – Тогда мне было всего восемнадцать. Проводя эксперимент, я потерпел неудачу и уже собирался выкинуть черный осадок, когда вдруг подумал, что это может быть интересно. Растворив его, я получил странный и красивый цвет. Все остальное вам уже известно».
В 7 часов вечера в «Дельмонико» собралось примерно 400 человек. Один из репортеров, присутствующих там, написал: «Если похороны в Вестминстерском аббатстве – самая великая посмертная честь в англосаксонском мире, мы не сомневаемся, что знаменитый англичанин не мог получить лучшего прижизненного доказательства грандиозности своих достижений, чем приглашение на прием уважаемых представителей Америки в “Дельмонико”».
Банкетный зал, огромное помещение с большими люстрами и позолоченными зеркалами, украсили английскими, американскими и немецкими флагами. За сорока четырьмя столами сидели самые выдающиеся мужчины (и ни одной женщины) из всех отраслей химии и мира новых промышленных технологий. Они пили шампанское Louis Roederer Carte Blanche и рассказывали истории о процветающем
Горелка Бунзена – устройство, имеющее инжектор, установленный в металлической трубке с отверстиями для поступления в трубку атмосферного воздуха, которая закреплена на подставке с боковым вводом для подачи в трубку газа, при этом отверстия выполнены на боковой поверхности трубки, на которой для изменения подачи воздуха в горелку может быть установлена подвижная заслонка, изменяющая площадь проходного сечения этих отверстий. Изобретение немецкого химика Роберта Бунзена, созданное около 1857 года. – Прим. ред.
Окалина – это смесь оксидов, образующихся прямым действием кислорода при накаливании на воздухе металлов. – Прим. ред.