Мистический роман, или Заложница кармы. Римма Ульчина
здоровым ребенком. – Люсин голос будто начал прогибаться под тяжестью воспоминаний и, надломившись, перешел на прерывисто-свистящий шепот. В чуткой тишине ночи Рите были отчетливо слышны всхлипывания, перешедшие в рыдание, тяжелый вздох и тишина.
– Она была красавицей. Когда мою куколку обмыли, те женщины, что помогали мне при родах, смотрели на ребенка с восхищением и при этом быстро-быстро крестились.
– Сколько раз я принимала новорожденных – не перечесть, а такое дитя вижу впервые! Личико – как ясное солнышко, а тельце, ручки и ножки такие складные и гладкие, какие бывают только у ангелочков, – сказала повитуха.
– Такое дитя природа создает один раз в сто лет. Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, – подтвердила Зоя.
– В ней было все: красота, детское обаяние и море симпатии, – продолжала рассказ Люся. – Моя хозяйка вытащила из хлева старенькую люльку, наложила туда всякой травы, предохраняющей ребенка от дурного глаза и навязала ей на ручки и на ножки ниточки из мягкой красной шерсти. Для меня этот ребенок был всем. Понимаешь, всем! Я не могла на нее надышаться. А в минуты безысходности, когда меня покидали силы и хотелось наложить на себя руки, этот ребенок начинал толкаться внутри меня, как будто хотел мне напомнить, что он частица тебя, и я не должна об этом забывать. Он вливал в меня новые силы. В эти минуты я чувствовала себя намного увереннее. И я загадала, если я рожу здорового ребенка, все будет хорошо, ты не погибнешь, и мы обязательно встретимся…
– …Ты не можешь чувствовать мою боль. Ты не видел свою дочь. Ты не видел мертвого ребенка, а рядом с ним трехлетнюю девочку, которая заботливо укрыла свою сестренку всем тряпьем, которое она нашла в нашей каморке. А сама лежала рядом в одной рубашонке, так как ей самой нечем было укрыться. Одну руку она просунула под спинку сестрички, а в другой, худюще-посиневшей от холода, сжимала полную бутылочку той бурды, которую я оставила для малышки в то злосчастное утро. Одна лежала мертвая, а другая как будто спала, тесно прижав к себе окоченевшее тельце ребенка. Я бросилась к ним, одна лежала холодная, как лед, а другая горела от жара. В бреду она повторяла одни и те же слова:
«Алечка, открой глазки, открой, пожалуйста, глазки и посмотри на меня. Открой ротик и немножко поешь. Поешь. Мама скоро придет, и все будет хорошо».
– Младшую уже похоронили, а старшую ждала та же участь. – Люсин голос стал глуше. В нем слышалась страшная боль, боль, которую она пронесла через всю свою недолгую жизнь.
Детская память иногда может оказать большую услугу, начисто стирая страшные и непонятные для ребенка вещи. В три с половиной года девочка не могла знать, что такое смерть.
Слушая страшный рассказ мамы о том, что ей пришлось пережить, Маргарита видела расплывчатые образы людей и событий, которые остались в самых дальних уголках ее памяти. К своему удивлению, она вдруг ясно и четко вспомнила все, что произошло в тот злополучный день, а Овал иллюстрировал эту картину.
Маленькая Рита, сидя