Верни мою жизнь. Евгения Александрова
веранде с видом на сад. На столе горели свечи, за спиной потрескивал огонь в старенькой печке.
К этому времени над лесом показалась луна, разлилась серебряным светом по кустарникам и деревьям, и стало вдруг так мистично-щекотливо на душе.
Я уставилась в Катины глаза, которые от свечей на веранде засветились особенно ярко. И в этот миг поверила в эти слова – без всяких сомнений, она могла и заколдовать.
– И кто же это был? – полюбопытствовала я с опаской.
– Тот парень, Димка. Помнишь его? Нравился мне больно, а я была юная дурочка. Ох. Прочитала заговор, думала так, баловство, а оно, знаешь, сработало! С тех пор я и верю.
Она смотрела на меня пристально с тех пор, как я разболтала про свой ночной сон. Дачные посиделки с давней подругой, уютный треск свечей – все так и располагало к мистическим разговорам по душам. А этой ночью во сне я как раз увидела странного незнакомца, чьего лица так и не увидела. Зато эмоции были ух – самые настоящие, даже до сих пор мурашки по коже бежали от одного воспоминания.
Катя хитро сощурилась и вышла в соседнюю комнату.
– Что задумала? – усмехнулась я, подперев ладонями подбородок.
Я откинулась на спинку уютного кресла и подтянула к себе колени, свернувшись на мягком сиденье. К вечеру в открытые окна веранды начал задувать ветер, но закрывать не хотелось – больно жарко натопили печь. Огонь и сейчас потрескивал за моей спиной, жарко овевая правое плечо и поясницу.
– Вот! – Катя торжественно вернулась на веранду. И сейчас на её округлом лице проступило жутко таинственное выражение: – Представляешь, оказывается, моя бабушка была не из простых. Может, поэтому… – Она покосилась на тетрадь. – Только это не дневник, а… ну, словом, заговоры. Понимаешь? Древние.
– А-а-а, – протянула я с серьезным выражением лица, – заговоры. Понятно. Кого заговаривать-то будем?
– Тебя! – подняла вдруг на меня глазищи Катя.
Что-то в ней было такое… древнерусско-красивое. Так наденешь на нее платье, платок на голову – вылитая юная ведунья. Аж мурашки по коже пробежали от ее зычного голоса.
– Меня, – зачем-то заулыбалась я. – Ну вот еще. От сглаза, что ли? Так-то у меня, Катюх, все в порядке. Работа есть, учеников вот новых набрала на английский, жилье тоже, молодой человек…
– Молодой человек! – фыркнула Катя. – То-то и оно. Сережа твой, ты уж прости, молодым человеком явно и останется. Муж тебе нужен, а вы уже три года ни мычите, ни телитесь.
– Да зачем нам этот штамп, – привычно отозвалась я. Эти разговоры успели утомить. Только ленивый не спросил, когда мы с Серегой наконец поженимся и детей нарожаем. – Нам по двадцать семь всего, куда спешить?! Это раньше старость рано подбиралась, сейчас-то самая жизнь: путешествия, свобода, в конце концов.
– Вот-вот. Свобода, – Катя забормотала, склонившись над заветной тетрадкой и скользя взглядом по строкам. – Сереже твоему привольно живется: в твоей квартире, ты ему как примерная женушка еду готовишь и носочки стираешь,