Очерки Фонтанки. Из истории петербургской культуры. Владимир Айзенштадт
«Признаюсь тебе, что для меня были ужасные минуты, особливо те, когда генерал посылал меня с приказаниями то в ту, то в другую сторону, то к пруссакам, то к австрийцам, и я разъезжал один по грудам тел убитых и умирающих… Ужаснее сего поля сражения я в жизни моей не видал и долго не увижу».
Отношение № 389 штабс-капитану Батюшкову.
Господин штабс-капитан Батюшков!
Именем его императорского величества и властию, высочайше мне вверенной, в справедливом уважении к отличной храбрости вашей, в сражениях 4 сего октября под г. Лейпцигом оказанной, по засвидетельствованию генерала от кавалерии Раевского, препровождаю у сего для возложения на вас орден святыя Анны 2 класса.
После взятия Лейпцига генералу Раевскому стало хуже: «к ране присоединилась горячка». Его направили для лечения в Веймар. Батюшков неотлучно находится при нем. И вот он, переводчик Парни, Буало, Грессе, разочаровавшийся во французском языке и литературе, попадает в центр литературной Германии.
«Мы теперь в Веймаре, дней с десять, – пишет Батюшков Гнедичу, – живем покойно, но скучно. Общества нет. <…> В отчизне Гёте, Виланда и других ученых я скитаюсь как скиф. Бываю в театре изредка. Зала недурна, но бедно освещена. В ней играют комедии, драмы, оперы и трагедии, последние – очень недурно, к моему удивлению. „Дон Карлос“ мне очень понравился, и я примирился с Шиллером. <…> О комедии и опере ни слова. Драмы играются редко по причине дороговизны кофея и съестных припасов; ибо ты помнишь, что всякая драма начинается завтраком в первом действии и кончается ужином. Здесь лучше всего мне нравится дворец герцога и английский сад, в котором я часто гуляю, несмотря на дурную погоду. Здесь Гёте мечтал о Вертере, о нежной Шарлотте; здесь Виланд обдумывал план „Оберона“ и летал мыслью в области воображения; под сими вязами и кипарисами великие творцы Германии любили отдыхать от трудов своих… Гёте я видел мельком в театре. Ты знаешь мою новую страсть к немецкой литературе. Я схожу с ума на Фоссовой „Луизе“; надобно читать ее в оригинале и здесь, в Германии».
«Было бы трудно лучше Батюшкова передать, чем был для русского офицера Веймар в 1813 г., – писал советский исследователь С. Н. Дурылин, – все в одной куче – и русские офицеры в Театре Гёте, и благоговейные припоминания русского читателя о Гёте как об авторе „Вертера“, и неизменный „Оберон“, и мещанские драмы, которых нельзя давать на сцене по крайней бедности веймарского театра, <…> и восторг от открытия давно открытой Америки немецкой литературы! Но… Творчество Гёте Батюшков знает довольно поверхностно. Он не знает, что „Страдания юного Вертера“ были написаны не в Веймаре. Он не читал недавно изданного „Фауста“, не знает, что так горячо хвалимого им „Дона Карлоса“ Шиллера поставил в своем театре именно Гёте. И… даже не попытался встретиться с ним…
А Веймар еще в шестидесятые годы XVIII в. начал становиться