Думер. Игорь Нокс
тоже хотелось, однако получалось с трудом. Все тело мерзло и горело одновременно, когда глаза смыкались, мне казалось, что веки плавят глазницы – настолько жаркими они казались. Наверное, это просто лихорадка.
Так я и валялся в полудреме. И ведь, похоже, даже таблетку парацетамола не выпросить, не говоря уже о постельном режиме и прочих радостях моей былой жизни. Только догнивать в этом безумном месте. Безумном мире.
Не знаю, сколько прошло времени, когда в хате зашептались. Начало разговора я не слышал, а потом в ушах словно заслонку пробило, и донеслось:
– …А ты уверен, что Генка нормально отреагирует? У них там сборы.
– Он сам наставлял: сообщать про всех, кто о побеге или разбое заикнется. Я еще раз от Евгенича «промывку» получать не хочу, ну его нафиг! Заодно, если повезет, поскорее от этого избавимся.
– Давай тихо только, пока он в отключке. И остальных не разбуди.
И шаги. Это кто-то снизу поднялся и пошел на выход. На ночь все хаты закрывались железными решетчатыми дверьми, но не на замок – просто должны были быть плотно прикрыты. Когда тот, кто решил на меня донести Генке, начал медленно открывать дверь, она тошно заскрипела. А я громко сказал:
– Настучишь – пожалеешь.
И тишина. Я чувствовал, как парень замер на месте, не веря собственным ушам. Можно было не сомневаться, что это был тот же самый, что настучал про драку с Царем.
Состояние у меня было так себе, едва ли я вообще мог сейчас встать. И все же собрался с силами:
– Мне терять нечего. Скажу потом, что ты поскользнулся и об стену ударился. Проверим?
– Тебе не поверят, – скептически ответил стукач.
– Может и не поверят, но былое не вернуть. Для тебя мертвого уже будет разница?
Стукач что-то пробурчал себе под нос и вернулся на место. Рисковать не решился, это хорошо.
Потом меня опять срубило. Снов уже не запомнил, если они вообще были. Время от времени просыпался, головная боль никуда не девалась.
Разбудил меня Генка, ожидающий у входа. Спросонья я толком не расслышал, что он прокричал, но обращался точно ко мне.
Когда слезал с койки, обратил внимание на стукача – тот не спал. Как не спали, впрочем, и все остальные, генкин крик даже глухого разбудит.
– А ну за мной, – буркнул смотрящий, жуя жвачку.
На ноги я встал с трудом, пошатывало. Лицо на удивление не щипало и не болело – когда я провел рукой по лбу и щекам, показалось даже, словно вечерние раны уже частично затянулись. А вот затылок стучал болью, неприятно ныла спина. Кожа была разодрана вклочья, не могла не болеть.
В начале тоннеля была какая-то движуха. Бугаи в спортивных олимпийках и кожаных куртках стояли группами по три-четыре человека, что-то обсуждали и таскали. По ощущениям, время было пять или шесть часов утра. Меня Генка завел в допросную.
– Сбежать решил, подкидыш? – спросил он, хрустя шеей. Я промолчал. Садиться на стул не стал, так и продолжил стоять рядом. – Я бы из тебя все вытряс, но не до того.
Вот же стукач, зараза,