Дорогая Венди. Э.К. Уайз
пить, но непонятно, что именно, и она только скалится, пытаясь отдышаться после бега. Это не гримаса, не улыбка – так дышат перепуганные дикие звери.
Дверь детской приоткрыта. На полу разлито лунное серебро – оно слишком яркое, будто этот свет долетел до Лондона из самого Неверленда. Венди наступает на границу пятна и заглядывает в комнату, ещё не в силах переступить порог.
Она не шевелится, только сердце колотится, как у кролика. Знакомый силуэт в ореоле слишком яркого сияния: взлохмаченный худой мальчик, руки в бока, грудь колесом, подбородок гордо задран кверху. Это, конечно, Питер – парит за окном второго этажа. Она моргает, но картинка остаётся на месте, а не исчезает, как обычно на протяжении долгих лет. За эти годы она превратилась из девочки в женщину.
Ну конечно: пусть даже дом не тот, в котором она выросла, но это всё же её дом. Разумеется, он её нашёл – именно сейчас. Здесь и только сейчас, с горечью думает Венди.
«Нет, нет, пожалуйста, не надо», – кричит другая её часть, но слишком длинные пальцы уже стучат по стеклу. Окно распахивается, не дожидаясь её разрешения. Питер влетает, и сердце Венди подпрыгивает и падает – всё ниже и ниже.
Раз пригласили – всегда рады, вот как он считает.
Питер не замечает, как Венди распахивает дверь. Он облетает комнату по кругу, а она мечтает только о том, чтобы дочь не проснулась, а язык смог отлипнуть от нёба. Венди стоит на пороге, колени дрожат и подгибаются. Он так легко влетел внутрь, а она в собственном доме не может пошевелиться, не может просто сделать шаг и войти в детскую.
Это нечестно. Всё, что касается Питера, всегда было нечестно, и со временем ничего не изменилось. Много лет она тосковала, она лгала и она ждала, и вот он прилетел.
Но не за ней.
Питер опускается в изножье кровати Джейн. Покрывало едва приминается под его весом – словно он не мальчик, а только пустая оболочка. Джейн начинает просыпаться, сонно трёт глаза – ее разбудило движение или свет из открытой двери. Венди хочет закричать, предупредить, но губы не слушаются.
– Венди, – говорит Питер.
Когда он называет ее имя, Венди снова превращается в девочку, готовую взлететь навстречу великим и прекрасным приключениям. Да только он смотрит не на неё, а на Джейн. Венди кусает изнутри щёку, чтобы не закричать. Он хоть представляет, сколько времени прошло? Красновато-солёный привкус наконец возвращает ей дар речи.
– Питер, я тут. – Она не кричит, как собиралась, слова вылетают рваным полушёпотом.
Питер оборачивается, сверкая глазами в лунном свете. Прищуривается. Сначала не верит, потом хмурится.
– Врёшь, – резко, уверенно заявляет он. – Ты не Венди.
В доказательство он указывает на Джейн, но женщина обрывает его:
– Нет, я Венди. – Она старается говорить ровно, но голос дрожит. Слышит ли он эту дрожь?
Нужно бы позвать мужа, Неда, который – раз не услышал, как она мчалась по коридору, – или погрузился в чтение, или уже спит над книгами. Это было бы разумно. В доме, в комнате их дочки – посторонний. Джейн в опасности. Но Венди сглатывает комок в горле и не зовёт на помощь.
– Это я, Питер. Я выросла.
Питер смотрит на Венди с насмешкой, которую та уже позабыла. Джейн растерянно переводит взгляд с одной на другого. Надо бы приказать ей бежать. Или заснуть снова, потому что всё это ей только снится. Но издевка в голосе Питера больно колет Венди, отвлекая от главного.
– Ну и зачем ты это сделала?
Кожу вновь покалывает, Венди бросает то в жар, то в холод. Этот надменный изгиб губ, блеск в глазах, зовущий на приключения, приказывающий соглашаться с любым его словом.
– Так бывает. – Голос Венди крепнет, злость вытесняет страх. – С большинством из нас, по крайней мере.
Питер. Здесь. Настоящий. Не безумная фантазия, которой она прикрывалась от мира. Венди наконец-то заходит в комнату – и время летит вспять. Броня, которую она годами полировала, чинила и укрепляла, идёт трещинами. На один кошмарный миг она забывает про Джейн. Венди жаждет только, чтобы Питер перестал смотреть так холодно, чтобы он взял её за руку и позвал – летим!
Но его рука покоится на бедре, подбородок задран, и он свысока разглядывает её со своего места на кровати. Венди делает ещё шажок – броня снова с ней. Ещё шаг – злость вскипает и вытесняет это желание, эти тёмные воды, скрытые под толстым слоем льда.
Венди прижимает руки к телу, чтобы не тянулись предательски к Питеру. Она больше не та девчонка с разбитым сердцем, которую он бросил. Она то, что сама из себя лепила годами. Она помнила правду, даже когда Майкл и Джон забыли. Она выжила, когда её заперли за её бред, вынесла уколы, успокоительные и ледяную воду, которые были призваны спасти её от неё самой. Она боролась и никогда не сдавалась; она просто отказывалась отпускать Неверленд.
Одиннадцать лет назад она в последний раз видела железные заборы и высокие стены лечебницы Святой Бернадетты, хмурых сестёр и жестоких санитаров. Это заведение должно