Сад для бедной маргаритки. Татьяна Коростышевская
зглядом не в силах была устоять ни одна девица, вдовушка, дама, танцовщица или куртизанка на многие лье окрест. Его величество Тигарден наследников различал, но обращаться к ним предпочитал как «болваны вы половозрелые», «династическое проклятие», «лентяи», ну и прочими нелестными эпитетами, диктуемыми бурным военным прошлым венценосной особы.
В этот прекрасный летний вечер, дарующий наконец прохладу, когда Лорд Солнце еще не до конца скрылся за горизонтом, а супруги его, луны Нобу и Алистер, только готовились явить человечеству свои лики – темный и белоснежный соответственно, принцы беседовали на крыше башенки внутреннего замкового круга и, полускрытые балюстрадой, угощались птичьей вишней, сплевывая косточки вниз.
– Король все-таки исполнил свою угрозу, – сказал Клод, метким выстрелом сбивая перо с шествующей через двор дамы. – Он нас женит. Четыре два.
– Продолжение династии есть первейшая обязанность, – Филипп явно кого-то передразнивал, – налагаемая на… Пригнись! Нас заметят!
– Война его испортила, – сообщил Клод, пережидая опасность на корточках. – Я имею в виду не вообще, а последняя. Он вдруг задумался о хрупкости человеческой жизни и опасности оставить престол без наследника. Стареет.
– Буквально накануне я пытался донести до старикана мысль, что переизбыток наследников хуже недостатка, приводил примеры из древнейшей и заграничной истории про братоубийства, отцеубийства и детоубийства.
– А он что? – Клод выглянул за парапет и щелчком отправил вниз очередную косточку. Истошный дамский визг проводил последние солнечные всполохи. – За это, пожалуй, я получаю сразу два очка, счет шесть два в мою пользу.
– Он выразил восхищение нашему учителю и заставил меня чистить конюшни, чтоб физическая моя форма не отставала от умственной. – Филипп поморщился и, высмотрев жертву, отправил косточку в цель. – Шесть три.
– Ты только посмотри, сколько женщин приехало по наши души! Сотня?
– Лорд канцлер сказал, что двести три половозрелых ардерских девицы возрастом от тринадцати до сорока восьми лет выразили желание принять участие в отборе. А его величество заметил, что «если из двух сотен женщин эти обалдуи не выберут…»
– Я гляжу, ты у нас примерным наследничком заделался: с тем побеседовал, с этим… Готовишься?
– Шесть шесть!
– Врешь! Одним выстрелом?
Во дворе уже зажглись фонари, поэтому принцы без опаски перегнулись через балюстраду.
– Смотри! Вон та семейка. Вульгарная матушка в цветочной шляпе и две дочери – дылда и толстуха.
– Какой кошмар, – хмыкнул Клод. – Хотя тебе подойдет та, что пострашнее. Не уверен, они обе, гм-м, тебя достойны.
– А тебя вообще мать! Погоди, дочурок три. Сейчас я ее…
– Это горничная. Одета в какие-то обноски и тащит весь багаж. Хотя нет, кастелян говорил, что гостьям привозить слуг запрещено. – Принц придержал брата за локоть, не позволяя сделать выстрел. – Хорошенькая какая!
Девушка внизу как раз запрокинула голову, пытаясь рассмотреть, откуда прилетели снаряды в ее родственниц. Большие светлые глаза и густые блестящие волосы казались серебряными в фонарном свете.
– Мой выбор сделан, – сказал быстро Филипп. – Молодая, сильная, вон какую поклажу способна нести. Немедленно нужно сообщить старикану, что оставшиеся двести две девицы…
– Ну-ну, малыш, – Клод покровительственно похлопал брата по плечу, – разберемся по старшинству. Эту маргаритку выбираю я.
– Можно подумать, четверть часа, на которые ты дольше портишь жизнь окружающим, хоть что-нибудь решают. Я первый.
И принцы, толкаясь плечами на узкой винтовой лестнице, наперегонки устремились к его величеству Тигардену.
Жара стояла просто ужасная. Вереница экипажей растянулась на многие лье по столичному тракту, наша карета продвигалась среди прочих с медлительностью улитки. Разумеется, все были раздражены, и многие не считали нужным свое раздражение сдерживать. Мне еще повезло, маменька позволила взять с собой на облучок старый зонтик от солнца, почти совсем не дырявый, а во флягу, которую я отыскала среди хлама на чердаке, поместилось около двух пинт колодезной воды. Форейтору Жану приходилось хуже, хотя бы потому, что жажду он утолял кисло воняющим сидром. Уже к полудню соседа моего изрядно развезло, и хмельную свою злость он направил на первый же сочтенный им достойным объект. Форейтор выругался и щелкнул кнутом стоящую на обочине нищенку. От резкого звука удара я вздрогнула, а женщина рухнула в дорожную пыль. Наша карета продвинулась вперед еще на пару локтей. Я спрыгнула с облучка и приблизилась к несчастной.
– Простите. – Протянув руку, я помогла ей подняться. – Он не хотел…
– Не хотел? – Нищенка сплюнула под ноги и размазала плевок босой ступней. – Не хотел…
– Простите, – повторила я, думая, как скоро маменька заметит мое отсутствие и что по его поводу скажет.
Скорее всего: «Подобное тянется к подобному, вот и замарашка нашла себе подружку-оборванку».