Старики остаются дома. Константин Шабалдин

      – Армейский устав, ребята, написан кровью павших бойцов, – менторским тоном сказал Захарчук и долил в чашку кофе из большого термоса. – Служебная инструкция в нашем случае тот же устав, а вы её злостно нарушили.

      Ребята сидели вокруг низкого журнального столика, который давно правильнее было бы называть лабораторным. С этим столиком не церемонились – его полировку жгли кислотами, на него капали расплавленным оловом и канифолью, об него даже тушили окурки, а один раз на нём загорелся силовой трансформатор. Вот и сейчас на него безжалостно ставили железные кружки с горячим кофе.

      – Кто в лаборатории ответственный за технику безопасности? – сварливо спросил Захарчук.

      – Я, – угрюмо ответил Лёха и шумно отхлебнул из кружки.

      Варя с Боцманом переглянулись и торопливо заговорили, перебивая друг друга:

      – Дежурный назначался по графику…

      – Мы по очереди расписывались в журнале!

      – А сегодня мы вообще к работе не приступали, только пришли, а тут такое…

      У Боцмана от волнения смешно тряслась неровно подстриженная бородка, но никто не обратил на это внимания, а Лёха громко брякнул свою кружку на многострадальный столик и сказал:

      – Помолчите. Не надо соучастия. Это ведь соучастие получается. Верно я говорю, товарищ начальник службы безопасности объекта?

      Он, прищурившись, глянул на Захарчука и тот снисходительно усмехнулся.

      – Герой. Значит, не хочешь друзей под статью подводить? А может наоборот, опасаешься, что за сговор больше срок дадут?

      – Слушайте, вы! – Лёха вскочил, а Захарчук продолжал ухмыляться, откинувшись на спинку стула.

      Лёха сжав кулаки, несколько секунд смотрел в глаза начальнику СБ, а потом сунув руки в карманы, стремительно развернулся, так что полы расстёгнутого синего халата разлетелись как крылья, и стремительно пошёл к выходу из лаборатории.

      – До прибытия следователя попрошу всех не покидать помещение, – скучающе произнёс Захарчук.

      Лёха изо всех сил врезал кулаком по дверному косяку. Варя с Боцманом сидели уставясь в свои кружки с остывшим кофе. Варя тихо сказала:

      – Прекратите, пожалуйста. Нельзя так себя вести. По крайней мере, сейчас, – она кивнул головой на герметично задраенную дверцу силового отсека, где под грубонамалёванным логотипом НТЦ «Заслон», красовался значок радиационной опасности. – По крайней мере, когда он ещё там, а мы тут сидим, кофеёк попиваем.

      – Прекратите сопли, товарищ мэнээс, – презрительно сказал Захарчук. – В тридцать пятом мы на южной границе из трупов павших друзей брустверы выкладывали. Это было быстрей, чем долбить в камнях окопы. Считайте это кофепитие поминками по вашему завлабу.

      – Знаете, Захарчук, – сказал тогда Боцман, – иногда очень хочется дать вам по морде.

      Захарчук изменился в лице, но не успел ничего ответить, потому что дверь открылась, и в лабораторию вошёл очень толстый и очень высокий человек. Он вальяжно огляделся и, дёрнув выбритой до зеркального блеска головой, представился:

      – Копалов. Виктор Сергеевич. Следователь ВЧК СССР.

      Захарчук вскочил и, заранее протягивая руку, устремился к начальству.

      – Захарчук Александр Борисович, начальник СБ. А это, соответственно – Боцман Семён Константинович, лаборант. Трофимов Алексей Юрьевич, старший научный сотрудник лаборатории и Потехина Варвара…

      – Игоревна, – подсказала Варя. – Младший научный сотрудник. Соответственно.

      – Мы вас только к вечеру ждали, – сказал Захарчук, вглядываясь в оранжевую нашивку на лацкане следователя. Сам он носил точно такую же, но без просвета за ранение.

      – Не стал дожидаться, пока оформят спецрейс, и прибыл грузовым дирижаблем, – пояснил Копалов, пожимая руку Захарчуку. – Где воевал, ветеран? Кавказ?

      – Нет, конфликт на южной границе.

      – А я на Западном плацдарме и ещё с наёмниками нефтяных магнатов дрался.

      – В Новосибирске?

      – В Томске, – ответил Копалов и прошёл к силовому отсеку. – Там? Ничего не трогали? Кто обнаружил?

      – Ну, я, – сказал Лёха. – Заглянул в кладовку, а он за пультом лежит. И не дышит. Синий весь.

      – Какую ещё кладовку?

      – Мы так силовой отсек называем, – пояснила Варя. – Между собой.

      – Вот между собой и называйте, – недовольно сказал Копалов, силясь рассмотреть хоть что-нибудь через крохотное окошечко в бронированной дверце. – Дальше рассказывайте.

      – Тело