Обителей много. Ольга Небелицкая

      Колька сидел, прислонившись к побеленному стволу тополя у остановки. Он прибежал сюда заранее, знал расписание, конечно, и знал, что пузатый автобус часто опаздывает, но больше не мог высидеть дома. Дурное предчувствие накатывало волнами с раннего утра. Как бывает, когда съешь какую-то гадость: голова кругом, в животе тянет, ноги становятся ватными, сердце вдруг норовит заколотиться о ребра. Раз – вроде отпускает, и самому не верится, что только что было плохо. Но копится где-то под горлом очередная порция дурноты, чтобы навалиться в самый неподходящий момент.

      Еще с утра Колька предчувствовал, что день пойдет не по намеченному плану, но гнал от себя плохие мысли и до последнего пытался объяснить дурноту чем-то съеденным накануне.

      Когда пару лет назад от Одессы в сторону курортных поселков на побережье пустили новые резвые «газели», к Вейску по-прежнему сворачивал дважды в день только один старый желто-белый автобус. Кольке он напоминал шмеля. Шмеля было слышно издалека: заранее, еще до того, как автобус выглядывал из-за поворота, раздавалось его мерное гудение. Затем маленький и усталый автобус подползал к остановке и, напоследок фыркнув, глушил мотор.

      Дина обычно выскакивала первой. Она мчалась к тополю, под которым сидел Колька, с такой скоростью, что мальчик едва успевал подняться на ноги. Дина хватала его в объятия – маленькая, но сильная! – отрывала от земли и сжимала до реберного хруста. Водитель тем временем уже доставал Динин лакированный чемоданчик – ну и странно он смотрелся рядом с клетчатыми сумками и базарными тележками вернувшихся с добычей бабок – и отходил в сторонку покурить перед отправлением обратно. Последней из автобуса неизменно вылезала бабТома, отдыхая почти на каждой ступеньке и тяжело дыша.

      Колька любил эти редкие вечера, когда запах Дининых духов – мята и еще какая-то горькая трава, полынь, что ли, – смешивался с запахом нагретой пыли и автобусных выхлопов. Это значило – Дина приехала, Дина с ним рядом, и они сейчас неспешно побредут от автостанции домой. Колька, конечно, отберет лакированный чемодан – он же мужчина! – а Дина будет смеяться и хмуриться, когда чемодан запнется нелепыми своими колесиками о придорожные камни. Они пойдут дальней дорогой – в обход площади, чтобы подняться на тропинку над морем, чтобы Дина могла раскинуть руки, сбросить узкие туфли, пробежать босиком по траве, чуть не скатиться с обрыва – Колька отбросит чемоданчик и вовремя схватит Дину за руку. Потом они все-таки скатятся – вместе. И Динина белоснежная блузка будет вся в желто-глинистых пятнах, и в волосах тоже будет желтая глина, и сережку она наверняка там потеряет – в высокой траве или в песке, и за чемоданчиком придется ползти обратно, хохоча и цепляясь за клочки травы. А потом они придут – со стороны моря – домой, и там их будут ждать родители, и свет на веранде уже будет гореть – ночь здесь падает быстро, как одеялко на клетку с канарейкой, – пока они будут идти к дому, уже стемнеет. Так будет.

      Так было раньше.