Твои. Алайна Салах
ся дочка, привыкшая к моему странному юмору. – Не переживай, у тебя тоже красивые волосы. Мама Фредерики свои каждую неделю в салоне красит, чтобы стали такими же белыми.
– А вы Фредерику всегда полным именем называете или есть сокращенное?
– Я иногда зову ее Федя.
Меня даже передергивает немного. Бедная девочка.
– Видишь, как здорово, что твоя не блещущая фантазией мама назвала тебя простым русским именем Полина. Потому что никто не назовет мою дочь Федей.
– Спасибо большое, мамочка, – обернувшись, Поля оскаливает мелкие белые зубы в озорной улыбке. И даже реверанс отвешивает, актриса.
Не в рекламу ей нужно, а в театр или в кино. Она бы точно зрителя покорила своей развитостью и непосредственностью. Несмотря на нашу двадцатилетнюю разницу в возрасте, Полина уже куда старше и мудрее меня.
– Шоколадку я тебе в рюкзак положила. И пожалуйста, ешь то, что дают в садике. А то соседи посмотрят, какая ты худенькая, и пожалуются в органы опеки.
– И меня снова заберут в приют, – скорбно заключает дочь.
– Видишь, даже и подсказывать не пришлось.
Завязав кончик косы ярко-розовой резинкой, я разворачиваю дочь к себе и жадно прижимаюсь к ее щеке губами. Жадно, потому что люблю ее так сильно, что всякий раз борюсь с потребностью обнять и никуда не отпускать.
Колизей, Тадж-Махал, Пирамиды Гизы – ничто в сравнении с девочкой, с криками выбравшейся из меня пять с половиной лет назад. Поля и есть мое восьмое и самое главное чудо света.
– Заберу тебя в пять, – обещаю я, поглаживая ее худенькие плечи. – А вечером у нас с тобой, кстати, планы. Будем печь штрудель.
– Только, чур, яблоки ты сама чистишь, – безапелляционно заявляет Полина, глядя на меня своими шоколадными глазищами. У нее и ресницы под стать волосам – длинные, густые, загнутые, будто наращенные. Это богатство ей, к сожалению, тоже досталось не от меня, а от отца.
– А ты чем тогда будешь заниматься?
– Я займусь тестом.
Моя дочь точно гений. Тесто-то мы берем покупное.
Еще минут пять провозившись за завязыванием шнурков, недавно освоенным Полиной, мы наконец загружаемся в мой крошечный Фольксваген и катим в детский сад. Ох, сколько слез было пролито с того дня, как Полина впервые вошла в его двери. Правда, не ее, а моих. Начитавшись жутких историй на мамских форумах, я дико переживала, что чей-то невоспитанный отпрыск начнет ее обижать, и тогда мне неизбежно придется его отлупить. А чужих детей, говорят, лупить нельзя.
Но Полина и тут избавила меня от забот. В садик она ходила с удовольствием, и к моему стыду и тайной гордости, в первую же неделю сама накостыляла какому-то сопляку, посмевшему назвать ее тощей.
– Ну все, беги, – бережно погладив русый пушок на лбу дочери, я подталкиваю ее к дверям садика. – Если минут на пятнадцать задержусь, ты же не будешь бить тревогу?
Поля презрительно морщит нос. Мол, что, в первый раз? За кого ты меня принимаешь?
Убедившись, что голубой рюкзак очутился внутри здания, я бешено бью по газам. Потому что жутко опаздываю. Наверное, спешка – это обычное состояние любой матери, чей ребенок не успел сменить молочные зубы на коренные. В особенности, если эта мать воспитывает чадо одна.
– Да, Ирина Петровна, – зажав телефон плечом, я маневрирую между неспешно плетущимися машинами. И ведь едут и не торопятся. Неужели ни детей, ни работы нет? – Я скоро буду. Пробки небольшие… Да, да, я вчера им звонила. Сказали, что перед праздниками долг по последним накладным оплатят… Да, пять минут, и я к вам зайду.
Вот уже два года я тружусь менеджером в фирме, продающей образовательные услуги: тренинги, дополнительное обучение, курсы, семинары. Заниматься этим мне нравится, особенно с учетом того, что моя первая должность включала в себя униформу, идентичную костюму на Хэллоуин: клетчатая юбка, передник и блузка с буфами. Будучи студенткой, я подрабатывала официанткой в пивном пабе.
Машину ставлю сразу на два парковочных места. Такую наглость у нас в офисе позволяют себе только два человека: я и генеральный директор. Генеральный – потому что ему можно все, я – потому что паршиво паркуюсь и вечно опаздываю.
Щелкнув кнопкой сигнализации, не глядя прикладываю к уху вновь зажужжавший телефон. Утром понедельника его можно сюда приклеивать.
– Здравствуйте, слушаю, – чеканю воодушевленно, чтобы продемонстрировать собеседнику свой деловой настрой.
– Снежок, привет, – раздается голос, от звука которого каблуки вонзаются в асфальт, игла – в ягодичную мышцу.
Просто я совсем не ждала его звонка.
– Привет, – бормочу я, уставившись в глянцевые носы своих туфель. Хорошие. Я их по большой скидке купила, а им второй год сноса нет.
– Отвлекаю?
– Нет, – отвечаю я уже тверже и, отмерев, семеню к крутящимся офисным дверям. – По какому поводу так рано? Случилось что-то?
На самом деле, с Робертом, отцом Полины, мы находимся в прекрасных