Джакома Казанова и Екатерина II. Юрий Зеленин
ены, что несмотря на ужасный климат и дикие нравы там можно сделать стремительную карьеру, потому что там все пьют водку, а людей образованных и предприимчивых просто нет.
Джакомо Джироламо Казанова .
Он ехал в эту далекую и холодную страну, чтобы поправить свои дела, ведь предыдущий год был одним из самых скверных в его жизни. Мой въезд в Митаву произвел впечатление. Содержатели гостиниц почтительно мне кланялись, как бы приглашая остановиться у них. Кучер привез меня прямо в великолепный отель, насупротив герцогского дворца. После расплаты с кучером, у меня осталось на лицо всего три червонца! На другой день утром я представился камергеру Кейзерлингу с письмом барона Трейделя. Г-жа Кейзерлинг оставила меня завтракать. Нам подавала шоколад молодая полька, прехорошенькая собой.
Я имел время налюбоваться этой мадонной, которая, с потупленными глазами, с подносом в руке, неподвижно стояла подле меня. Вдруг мне приходит в голову мысль, порядочно шальная в моем положении. Я вынимаю из жилета последние свои три червонца и, отдавая назад выпитую чашку красавице, ловко опускаю их на ее поднос. После завтрака г. Кейзерлинг уехал и, возвратяся, сказал, что видел герцогиню курляндскую, которая приглашает меня на бал нынешнего вечера. Это приглашение смутило меня; я вежливо отклонил его, извинившись неимением зимнего костюма. Я ломал себе голову, как бы приискать выход из этого затруднения; но тут явился ко мне еврейский торгаш, с предложением разменять на червонцы (дукаты) прусское золото, которое могло быть у меня. – “Ну, так у вас должны быть гинеи, потому что вы, говорят, приехали сюда из Англии?”
– И этой монеты я не имею: все мои деньги в дукатах.
– “А у вас их изрядное количество, не правда-ли?”
Мой торгаш произнес эти последние слова с улыбкой, которая сперва заставила меня подумать, что ему известно истинное содержание моего кошелька. Но жид тотчас же продолжал: -“Я знаю, что вы расходуете их таровато и что при такой манере несколько сотен, которые у вас могут быть, вам здесь не надолго хватит. Я имею надобность в четырехстах рублях на Петербург: не хотите-ли доставить мне переводный билет на эту сумму за двести дукатов?” Я немедленно согласился и дал ему переводное письмо на греческого банкира Димитрия Папанельполо. Доверчивая обязательность жидка подслужилась мне единственно вследствие подарка мною трех червонцев молодой горничной. Таким образом, нет ничего на свете легче и в тоже время труднее, как добывать деньги. Все зависит от приемов, с какими возьмешься за дело, да от прихоти счастия. Не будь с моей стороны хвастливо щедрой выходки, я остался бы без гроша в кармане.
Я уехал из Митавы через несколько дней спустя, снабженный рекомендательными письмами к принцу Карлу Бирону, пребывавшему в Риге. Герцог был столь обязателен, что дал мне один из своих дорожных экипажей доехать до этого города. Перед моим отъездом, он спросил у меня: какой подарок был бы мне приятнее- вещь, или ее стоимость наличными деньгами? Я выбрал последнее и получил 400 талеров. В Риге принц Карл принял меня с большою предупредительностью, предложив мне пользоваться его столом и кошельком. Принц Карл Эрнст Бирон, младший сын герцога Курляндского Эрнста Иоганна Бирона, знаменитого фаворита русской императрицы Анны Иоанновны, регента Российской империи в октябре-ноябре 1740 года. Это был сын того самого человека, который, как всесильный деспот, царил над русской землей единственно благодаря своему твердому характеру, сильной воле и смелости, доходившей до наглости. Бирона-младшего Петр III в апреле 1762 года произвел в генерал-майоры и назначил шефом одного из своих пехотных полков. Плюс он был членом-основателем петербургской масонской ложи «Счастливого согласия».
…Я выехал из Риги 15-го декабря на пути в Петербург, куда прибыл через 60 часов после выезда, расстояние между этими двумя городами почти такое же, как между Парижем и Лионом, считая французскую милю (льё) около 4-х верст. Я позволил стать сзади моей кареты бедному французу-лакею, который зато служил мне бесплатно во все время моей поездки. Спустя три месяца после того, я был ни мало удивлен, увидев его возле себя за столом у графа Чернышева в качестве гувернера при сыне его. Но не стану забегать вперед в своем рассказе. Мне предстоит сказать многое о Петербурге, прежде чем останавливать внимание на лакеях, которых я встречал там не только гувернерами князей, но и еще лучше.
Старый Санкт-Петербург.
Петербург поразил меня своим странным видом: мне казалось, что я вижу поселение дикарей, перенесенное в европейский город. Улицы длинны и широки, площади пространны, дома просторны: все это ново и неопрятно.
Известно, что этот город был импровизирован царем Петром Великим. Его архитекторам удалось подражение постройкам на европейскую стать; но все-таки эта столица выглядит пустыней и соседкою северных льдов. В Санкт-Петербурге Казанова снял себе отличную квартиру из двух просторных комнат с кухней и комнатой для прислуги на Миллионной улице имея цель очаровать, ни много ни мало, саму русскую императрицу, чтобы стать ее фаворитом.
Екатерина Великая. Кадр