Хочу женщину друга. Катя Лоренц
жизни. Я, как и раньше, теряю дар речи в его присутствии.
Он наклонился, пшеничного цвета волосы падают на чёрную бровь, густые ресницы обрамляют голубые как небо глаза. Взгляд добрый, ласковый. Он смотрит на меня и тепло разливается по телу.
Пальцы жжёт его горячая кожа. Боже! Он же голый, вышел в одних боксерах! И зачем я посмотрела туда!
Отскочила, как ошпаренная. Чувствую, как краснею и бледнею. Я ведь видела парней в боксерах, когда мы с подругой Верой ходили купаться на речку, но не испытывала смущения. Я все ещё его люблю, а думала, эта подростковая увлеченность прошла.
После смерти отца я начала заедать боль, ту дыру, что образовалась в груди, потолстела, и сестры стали издеваться надо мной…
«Достаю кусочек торта, что приготовили на день рождения Василины. Отломала кусочек маленькой ложкой и отправила в рот. Слышу, как с улицы раздается веселый смех подруг и друзей Васьки. Перед глазами всё плывет, слезы вот-вот прольются. Как они могут веселиться?
Всхлипываю и жую, заедаю боль, становиться немного лучше. Прошло всего восемь месяцев со смерти отца. Но они: мачеха, сестры, ни дня не горевали о нем. Они рады, что папы больше нет.
Издеваются, что огромная фирма, счета, дом – все досталось им по завещанию. А за мной лишь право проживать и деньги.
Я не алчная, проживу, просто становится обидно, создаётся ощущение, что я не нужна отцу. Но это не так, далеко не так! Я знаю, он любил меня!
Мачеха, когда пришла в наш дом, была такая добрая, заботливая. Первое время мы жили дружно, и с её дочерьми подружились. Но долго притворяться она не смогла, и скоро наш дом превратился в поле боя. А отец не замечал, был счастлив, что, наконец, обрёл семью, а я не хотела его разочаровывать. Терпела.
В кухню пришли пьяные сестры в компании своих подруг. Они весело смеялись, обсуждая, каким красавчиком стал Матвей. Я хотела быть незаметной, но «милые» сестрёнки», конечно, меня заметили.
– Ты опять жрешь? Хрю-хрю! Свиноматка! Скоро не пройдешь в дверь, и придется ее расширять! – они в голос засмеялись. Девчонки, подержите её. Меня схватили под руки, завернули назад.
– Не надо! – жалобно скулила, знала, что все напрасно.
– Сейчас я тебя разукрашу, – Василина взяла кусок пирога и со всего маху припечатала им о мое лицо. – А давайте ее разденем и выведем к другим? Пусть парни поржут над этой убогой.
– Нет! – там же Матвей! Я не хочу, чтобы он видел меня, мои жирные ляжки, обвисший живот. Я молила их просила, но они только громче смеялись. Тащили меня на улицу, где у бассейна веселились их друзья.
– Смотрите на эту жирдяйку! – дикий хохот потом долго стоял у меня в ушах. Вытерев глаза от слез и от липкого торта, увидела лицо Матвея. Он один не смеялся. Я готова была провалиться сквозь землю. Он видит, какая я… ни о чём, на фоне красиво одетых стройных сестер, в обычном хлопковом белье смотрелась особо убого. Матвей шел ко мне. Я застыла в ступоре.
– Никто не хочет мою жирную сестру? – подначивала Василина гогочущих парней.
– Убери ее! А то присниться