Большая книга ужасов – 86. Мария Некрасова
гда ничего особенного.
– Так, посмотрели – марш в корпус! Давайте-давайте отсюда! – Не хватало ещё, чтобы они у меня угорели. Я развернулась, чтобы увести детей, и они даже сделали несколько шагов в нужную сторону, но за спиной у меня что-то грохнуло, и за шиворот прилетел сноп искр.
Крыша. Теперь она лежала под сараем аккуратной кучкой горелых досок. Доски хрустели под огнём, от сарая летели искры, дверь и навесной замок на ней ходили ходуном, как будто кто-то ломился изнутри!
– Кыш в корпус, кому сказала!
Я только подскочила к Катьке, как мне под ноги вместе с дверью сараюхи вывалился ошалевший и почти лысый Петрович. Обгоревшие волосины торчали над головой весёлыми мельчайшими кудряшками. Лицо он замотал майкой, только красные глаза видны. Вскочил на ноги, закашлялся, прихлопнул робкий огонёк на штанине…
– Совсем пионеры стыд потеряли?! Твой?!
В руках Петрович почему-то держал грабли, и я отступила – такой у него был решительный вид.
– Вы как? – спрашиваю я.
Петрович в ответ кашляет:
– Убью! Где этот твой?!
– Да кто?
Все мои стояли в пяти шагах от Петровича, только Лёлик, похоже, ушёл в корпус.
– Мажор твой где?! Я же видел, кто это сделал! – Петрович опять закашлялся. – Деловой такой: щёлкнул ключом – и в кусты. Я ему ору, а он удирать!.. И здесь нету. – Он окинул взглядом мою притихшую группу. – Но это точно твой!
Катька наконец-то врубила огнетушитель. Фонтан пены вырвался на волю, мазнул меня по ногам. Петровичу досталось в спину, он выругался и побежал отбирать – как будто не проторчал неведомо сколько в горящем сарае. Хотя, может, и правда недолго: такие древние деревяшки вспыхивают и прогорают очень быстро. Повезло…
Петрович ругался сквозь кашель, пытаясь отобрать огнетушитель у Катьки, которая, похоже, вообще перестала соображать, что происходит, и стояла, направив его в одну точку и намертво в него вцепившись. Огонь шипел, умирал, забивался в ноздри уже последним прощальным дымом. Где-то за этой белой завесой слышалась ругань Петровича.
– Вот теперь здесь точно нечего смотреть, – говорю своим. – И точно нечего слушать!
Первоклашки протестующе загудели, но я была непреклонна. Развернулась и повела их в сторону корпуса, где в окне торчала изумлённая физиономия Лёлика. Первое, что он сказал, когда мы вошли в спальню мальчишек:
– Я его не поджигал – только запер!
Петрович и Катька за окном мелькали в дыму. В корпус тоже натянуло, но не слишком. Дети прилипли к окнам, обсуждая, потушат или нет, а я отчитывала Лёлика:
– Господи, зачем?! Зачем ты его запер?!
– Смешно же…
Лысый и Паша хором хрюкнули и даже оторвались от окна.
– Петрович нас уже отругал, Ляльевгеньна! Не наказывайте Лёху.
– Ещё как накажу! Вот позвоню сейчас его отцу…
– Не надо! – возразил Лысый. – Он крутой: он вас уволит, а лагерь закроет, вот он какой.
Все семилетки любят хвастаться, а вот отвечать за свои поступки…
– Это тебе Лёша сказал?
– Это правда!
– Так! – Я встала. Катька за окном отряхивалась и брела в сторону корпуса. Последний умирающий дымок стелился по земле, я уже всё прекрасно видела. Петрович с граблями сносил остатки сарая и смешно отскакивал, чтобы не получить по голове горелой доской. Вроде бы он был в порядке – только кашлял так, что у нас было слышно. – Сейчас придёт Катя, я оставлю вас на неё, а с тобой мы пойдём к директору, ясно? Мне не важно, кто там твой отец, ты сильно провинился… Погоди, а кто тогда поджёг-то?
Лёлик пожал плечами. Вошла Катька, первым делом схватила бутылку с водой и из горлышка сделала несколько больших глотков. Я сказала, что веду Лёлика к директору, она только угукнула и продолжила пить.
Когда мы вышли, у сарая уже водил хороводы весь персонал: кто-то разгребал доски, кто-то засыпал пепелище, и все громко обсуждали случившееся. Хурма-директриса была там же и громко убеждала Петровича:
– Идите в медпункт, вы мне дороги как память. Здесь достаточно работников, идите!
– Я чё, девочка – по медпунктам разлёживаться… – Тут он увидел нас и завопил на весь лагерь: – Вот же он, Екатерина Вадимовна! Говорю ж этот… из десятой группы! – Он прибавил, какой именно, Хурма дёрнула бровью, я хрюкнула и мысленно записала это выражение. Даже успокоилась немного: Петрович точно в порядке.
Лёлик обиженно дёрнулся в сторону корпуса, но я удержала.
– Откуда вы знаете?
– В щель видел. Ты что думаешь, шкет: можно просто так запереть?!.
– Разберёмся. Всё-таки сходите в медпункт, – отрезала Хурма и повела нас подальше от пожарища.
Наши с Катей первоклашки ещё торчали у окон.
В кабинете Хурмы я знаю каждый стул и каждую чашку и очень подробно знаю узор на