Есенин, его жёны и одалиски. Павел Николаев
Изрядновой, прожил в гражданском браке около полугода. Его второй супругой была З.Н. Райх. Брачная связь с ней оказалась более продолжительной (формально), но фактически вместе – менее года. Со знаменитой танцовщицей Айседорой Дункан узы Гименея связывали Есенина до конца жизни (этот брак официально не был расторгнут), но фактически прожил с ней Сергей Александрович около двух лет. В браке с С.А. Толстой состоял официально три с половиной месяца.
Продолжительные связи разной степени интимности были у Есенина с Н. Вольпин и Г. Бениславской. Об остальных поэт сказал коротко, но ёмко:
Много женщин меня любило,
Да и сам я любил не одну.
На вопрос лучшего друга А. Мариенгофа «сколько?» – не задумываясь ответил: тысячи три. Анатолий, знавший каждый день жизни приятеля, спокойно обрезал его притязания на донжуанство:
– Не бреши!
– Ну триста, – понизил статистику своих успехов поэт.
– Ого!
– Ну тридцать, – ещё скинул Сергей Александрович.
Другой участник этой застольной беседы «на троих», Эмиль Кроткий, передаёт этот диалог несколько иначе:
«Шёл у нас как-то разговор о женщинах. Сергей щегольнул знанием предмета:
– Женщин триста-то у меня, поди, было.
Смеёмся.
– Ну уж и триста!
Смутился.
– Ну тридцать.
– И тридцати не было!
– Ну… десять?
На этом и помирились. Смеётся вместе с нами. Рад, что хоть что-то осталось».
Есенин не был бабником. Один из приятелей поэта писал по этому поводу: «С женщинами, говорил он, ему трудно было оставаться подолгу. Он разочаровывался постоянно и любил периоды, когда удавалось жить “без них”. Но когда чувственная волна со всеми её обманами захлёстывала его на время, то опять-таки по-старому – “без удержу”. Обо всём этом говорил он попросту, по-мужски, и смеясь, но без грусти и беспокойства».
Не желая надолго связывать себя с той или иной женщиной, Есенин легко шёл на случайные связи.
16 февраля 1923 года, высланный из Парижа, он прибыл в Берлин и сразу дал интервью о А. Дункан. Назвал её мегерой, а жизнь с ней адом. Обещал спрятаться от её преследований в Сибири, а если она найдёт его там, он повесится.
Кроме представителей прессы в номере были девушки, которых притащил с собой приятель поэта А. Кусиков. На вопросы журналистов Сергей Александрович отвечал лёжа, положив голову на колени одной из них и рассеянно поглаживая другую.
Что случилось? Что со мною сталось?
Каждый день я у других колен.
Каждый день к себе теряю жалость,
Не смиряясь с горечью измен.
Я всегда хотел, чтобы сердце меньше
Билось в чувствах нежных и простых,
Что ж ищу в очах я этих женщин –
Легкодумных, лживых и пустых?
«Может, поздно, может, слишком рано…»
Афиша 1918 года
Лёгкому, безответственному отношению поэта к браку и женщине очень способствовала политика большевиков, активно проводивших в 1918–1925 годах так называемую сексуальную революцию. Глава правительства В.И. Ленин полагал: «Все запреты, касающиеся сексуальности, должны быть сняты». А. Коллонтай, нарком государственного призрения (охрана материнства и младенчества), проповедовала инстинкт воспроизводства и «оголённое» общение полов, без всяких любовных переживаний.
С первых месяцев советской власти широко обсуждались вопросы взаимоотношения полов. Большевики доказывали, что женщина должна быть самостоятельна. Она не может принадлежать ни мужу, ни родителям и имеет право выбирать себе любое количество половых партнёров. Газеты того времени призывали:
«Жёны, дружите с возлюбленными своих мужей!»
«Хорошая жена сама подбирает подходящую возлюбленную своего мужа, а муж рекомендует жене своих товарищей».
На I Всероссийском съезде союзов рабочей и крестьянской молодёжи (1918) в устав комсомола был внесён следующий пункт: «Любая комсомолка должна сексуально удовлетворять любого комсомольца, как только он об этом попросит»[1]. Этот пункт устава существовал до 1929 года.
Вместе с обобществлением земли и орудий труда большевики пытались национализировать и женщин. На исходе второго месяца Октябрьской революции Саратовский Совнарком принял следующее постановление:
«До сих пор лучшие экземпляры прекрасного пола являлись собственностью буржуев и империалистов, чем нарушалось правильное продолжение человеческого рода. Поэтому с 1 января 1918 года право постоянного владения женщинами, достигшими 17 лет и до 30 лет – отменяется. Женщины изымаются из частного постоянного владения и объявляются достоянием всего трудового народа.
За бывшими владельцами
Не случайно Есенин рвался «задрав штаны бежать за комсомолом».