Чародей из Серого замка. Наталья Борисовна Русинова
ленный, ключицы из ворота застиранной рубахи выпирают, руки тонюсенькие, как у девки. Но стоит, держится, блюдет лицо трактира. «Золотые головы» в Бродянике не зря считались лучшим заведением в округе.
Богумил невольно вспомнил себя в этом же возрасте. Семью кметов, где праздничными были те редкие дни, когда отчим не пил. Тогда матушка улыбалась чаще, пела детям колыбельные, пекла тестяных «уточек» с собранной в окрестных лесах ежевикой. Были деньки, да…
В подполе, когда отчим впадал в злобное хмельное буйство, они прятались намного чаще.
А потом матушка застудилась, полоща белье на речке, и померла, трех дней не прошло. А через сутки после похорон явились ведуны из Серого замка. Назывался он, конечно, по-другому, но дети, двое темноволосых мальчишек и девчонка – рыжая конопушка, этого не знали. И человек, которого они всю жизнь любили и почитали, хотя, справедливости ради, не за что было его ни любить, ни почитать, продал отпрысков за три злотых чернокнижникам в услужение.
С тех пор минуло почти двадцать лет. Миленка так и осталась в замке, где юнцов растили, как будущих воинов против нежити. И да, учили среди прочего и чернокнижию, ведь надо уметь разбираться и с последствиями наведенных злых чар. Вышла замуж за одного из писарей и, кажется, была счастлива. Во всяком случае, ходила довольной, румяной, справно одетой и не битой. Муж ее хмельным брезговал, потому Богумил был за младшую сестру-егозу спокоен.
Брат Вацлав погиб прошлой зимой случайно – поехал на пару часов в соседние Малые Топи, проредить поголовье болотных кочечников, а нарвался на букавца, насмерть поранившего его огромным изогнутым рогом.
А сам он, Богумил, нынче едет в Чаросвет по указанию повелителя Царьграда, выслеживать штригоя. Проклятый упырь налетел, откуда не возьмись, среди бела дня, что для их кровососьего племени и вовсе дело неслыханное, скогтил младшую дочку короля Феофана и унес в горы. Искали девчонку неделю. Нашли только изуродованную голову.
Феофан чуть с ума не сошел от ярости. Собирался сам ехать за штригоем в поход. Советники во главе с верховным наставником Серого замка Радагастом Мудрым отговорили.
«Тут не грубая сила нужна, повелитель. Погубит вас упырь, коли поедете вдогонку с отрядом, передавит в пути по одному. Сильна тварь, раз уж ей дневное светило не помеха. Тут нужны опыт, хитрость и холодный расчет. Горе же туманит рассудок, заставляя забыть об осторожности. Останьтесь. Я знаю, кого послать, он и один справится. На рожон не полезет, будет внимателен. Привезет вам голову паскудника», – пообещал Радагаст.
И вот теперь Богумил в дороге уже неделю. Ехал в одиночку на пегой норовистой кобыле Жарехе, ночевал один раз в трактире с клопами, которых удалось вывести из одежды только заклинанием Священного Огня, два раза – в избах, что топили по-черному. Селяне боялись нелюдимого черникнижника в зеленом камзоле, подбитом дорогим бархатом (дублет, рукава которого были окованы серебром против нежити и природных нечистецов, Богумил надевал только перед боем), но препятствий не чинили. Отлично понимали: до градоправителей с их защитой далеко, до ксендзов с их молитвами – тоже. А упыри с незаложными покойниками и прочей пакостью – вон, за околицей.
Однако Бродяник оказался селом большим и зажиточным – был здесь и небольшой храм, и неплохая мыльня, и веселый дом с гулящими девками (все заведения находились на одной улице), и даже свой пан, шляхтич Синекур, которому жители платили оброк. Наверняка уже услышал о молодом колдуне, прибывшем в город с королевской грамоткой. В документе наказывалось препятствий обозначенному лицу не чинить и всячески содействовать в его стремлениях. Наверное, одичавший в глуши пан решил на диковинного гостя поближе глянуть. Не каждый день столичные колдуны улочки Бродяника узорчатыми сапогами с серебряными набойками топчут.
Богумил расчесал темно-каштановые волосы пятерней, затянул их кожаным шнурком в короткий хвост и со вздохом покосился на кровать, где лежала чистая рубаха.
«Не сейчас, – думал он. – Пан – не девка, чтобы нарядным к нему идти. Узнаю, какого лешего он хочет, и сразу в бани. А потом – к бабам, злотого хватит, чтобы весь их притон выкупить на ночь. Возьму троих, самых красивых, чтобы зубы были целые, сиськи размером с дыню, и бесы плясали в глазах. Прикажу, чтобы спать мне всю ночь не давали, ласкали без устали…»
Богумил с сожалением вынырнул из сладостных мечтаний, нацепил на еще не снятый камзол пояс с двумя клинками и шагнул к порогу комнаты.
– Ну, малец, веди. Посмотрим, что там у вас за пан Синекур.
*
Усадьба выглядела богато, но запущенно. Вокруг дома с потрескавшимися мраморными ступенями и колоннами загадочно шелестел мрачный сад с давно не стриженными деревьями и кустами, в кронах которых цвиркали горластые птахи. А состояние живой изгороди было таким, что впору заводиться лесовикам. Богуслав на всякий случай перепроверил, точно ли взял с собой вдобавок к обычному стальному кинжалу еще и серебряный.
В подворье около усадьбы пана Синекура играли свадьбу – длинный и сутуловатый конюх Вячко брал в жены кухонную девицу Агнешку, румяную и пухлую, но очень скромную в поведении.