Тайный Мир. Арина Рин

      Я не хочу показаться слабым или плаксивым, но мне кажется, что не так уж много людей в тринадцать лет чувствуют себя настолько несчастными, как я. Не то чтобы мне уж очень тяжко живется, вовсе нет, но я постоянно чувствую острую тоску внутри, тоску, которая всегда со мной, даже во сне.

      Конечно, я уже давно привык к тому, что мои родители ненавидят друг друга и каждый раз стараются доказать мне, что права одна сторона, а не другая. Но, к сожалению, привыкнуть – еще не значит перестать реагировать, перестать страдать. Когда ты приходишь домой и видишь неизменно несчастную, раздраженную мать, а потом, поздно вечером, встречаешь пасмурного, угрюмого отца – ты не можешь быть счастливым, даже если ты уже привык.

      Но я действительно привык, хотя и боюсь временами, что однажды вся эта ненависть и агрессия выльется во что-то кошмарное, непоправимо ужасное…

      Впрочем, возможно, я все это только придумываю. Возможно, родители знают, что делают, и мне только кажется, что над нашей семьей нависла какая-то мрачная тень, какой-то зловещий дух, способный принести нам еще больше гнева и боли.

      Я очень стараюсь, но мне никак не удается избавиться от этого предчувствия. В последнее время все на самом деле как-то изменилось. Ничего конкретного не произошло, но вместе с тем я чувствую, что что-то пошло не так, что-то вырвалось из кокона равнодушной повседневности и стало двигаться по-своему, но вот как именно – этого я пока еще не знаю.

      Но, должен сказать, больше всего меня сейчас беспокоит одно: мой лучший друг Андрей. Последняя неделя и его сильно изменила. Дней пять назад я чуть было не попал под машину, не заметил какого-то сумасшедшего типа, вылетевшего на дорогу в неположенное время. Андрей тогда был со мной, вся эта ситуация очень напугала его.

      Признаться, я удивлен, что он так остро отреагировал. Зная его бесшабашный, озорной характер, я был уверен, что он только восторженно посмеется, увидев мою белую физиономию, поздравит с удачным завершением передряги и тут же забудет о ней, но его реакция оказалась совсем другой.

      Я был вне себя от изумления, когда он начал плакать и испуганно заламывать руки. Вы даже представить себе не можете, насколько мало это на него похоже! Андрей и при худших обстоятельствах никогда не ревел, я знаю его давным-давно, а тут чуть в обморок не упал от страха.

      Как я ни старался, мне никак не удавалось его успокоить. Он как будто даже не слышал меня. Такой растерянности я еще никогда не испытывал. Я надеялся, что хотя бы на следующий день он придет в себя, но не тут-то было. Два дня он вообще не приходил в школу, а когда, наконец, явился, имел вид человека, перенесшего тяжелую болезнь, был отстранен и замкнут, словно зверь, проживший в клетке сотню лет, и, что больше всего меня поразило, делал вид, будто вообще меня не замечает!

      В первый момент я даже рассердился. Ну, в самом деле, разве я виноват в том, что так получилось? Разве я специально прыгнул под эту злополучную машину? Но Андрей, по-видимому, думал именно так. Что бы я ни делал: извинялся или впадал в бешенство – ничего не помогало. Даже когда я вконец обозлился и назвал его «плаксивой девочкой», он не сказал ни слова и продолжил с измученным видом смотреть в стену напротив.

      Остальные одноклассники тоже вели себя довольно странно. Они либо вовсе не обращали на меня внимания, либо смотрели так, как будто я действительно попал под машину и теперь умирал у них прямо на глазах.

      Как можно с легкостью представить, все это меня очень задело, я был прямо-таки вне себя от досады.

      Однако я решил не сдаваться и сегодня, придя в школу, был намерен приложить все усилия, чтобы, наконец, вернуть Андрея к жизни.