Синий шиповник. Дарья Безинская

      А все начиналось тоже не радужно. Я помню свои комнаты на мансардном этаже. Сиреневые обои с нарисованными танцующими журавлями. Окна выходили на юг, из них было видно старинную церковь – все, что осталось от прежнего Иркутска. На той стене, куда падал свет, гордые и длинноногие птицы выгорели, превратились в фигуры в тумане. На другой стене я развесила постеры с прекрасными и томными певцами. Ариель, Олег Ладога, Милонег, – все кареглазые, загорелые, с чувственными губами они казались мне идеалом. В юношестве я обращала внимание только на таких. Еще мне очень нравился мальчик из моего класса с громким именем Владислав. Он был тоже темноволосым и темноглазым, но почему-то веснушчатым. Я писала очень милые записки, но каждый раз прятала в своем тайнике. Это маленькая ниша за прикроватной тумбочкой. Я боялась, что мама найдет мои глупые мысли и признания.

      В школе нам постоянно твердили, что мы все – на грани вымирания. Мальчики должны служить на границе, а девочки – рожать детей. Два века назад произошел Великий Геноцид.

      – Когда все мужчины были собраны в армию, хитрый враг запустил в воды нашей необъятной Родины искусственный коронавирус, который убил практически всех женщин и детей, – учитель Тимофей Игоревич мерял шагами кабинет истории. – Пишите, вам это еще на тесте пригодится.

      – А что сейчас с врагами? – спросил Миша – самый пытливый ученик в нашем классе.

      – Наши стремительные и мощные войска их сокрушили.

      – И что же там сейчас? – я мечтала, чтобы Миша уже замолчал.

      – Руины цивилизации. Ни в Южной, ни в Северной Америке никто не живет.

      На уроках музыки мы обязательно славим в песнях мудрого вождя Матвея Зарубу, вечное правительство на Ольхоне, великий Байкал, дающим нам жизнь. Иногда все эти рассказы и мотивы с каждым годом мне становились все противнее. Меня тошнило при виде моего инвентаризационного номера. Всем девочкам при рождении давали эти коды, ставили на учет, следили за состоянием и здоровьем.

      – Так, Полина Анновна Аистова, – меня всегда осматривала участковая врач Панова. – Жалобы есть?

      – Нет, – я ежилась от одной мысли, что сейчас меня будут ощупывать холодные руки.

      В условиях, когда слишком мало женщин и слишком много мужчин обществу не до роскоши. Женщины обязательно должны выйти замуж три раза, каждому супругу родить ребенка, а может и больше. А еще желательно поддерживать активность, гормональный фон. Поэтому медосмотры проходили каждые полгода. По этой причине у каждой был свой номер. Для безопасности. Впрочем, как и для этой безопасности на каждом углу стоял полицейский. Глаза, уши, руки города. Если кто-то пытался меня затронуть, обязательно к нам подходил правоохранитель.

      – Тебя обижают, юная леди? – полицейский рядом с моим домом был обладателем двойного подбородка.

      – Это мой одноклассник… – кивала я на Влада, который помогал мне нести макет замка.

      Эти предосторожности были важны. "Все для рождаемости!" – гласил лозунг. Поэтому за любое поползновение в сторону женщины, за малейший синяк на ее теле мужчину отправляли на каменоломню, завод, рудники… куда-то, где нужны были рабы. Впрочем, на тяжелой работе погибали все преступники нашей страны.

      А рождаемость зависит и от либидо представительниц слабого пола. Не всегда мужья были готовы выполнять все желания жен. И кто-то умный придумал легализовать бордели. И я жила в одном из таких – в "Мулен Руж" – потому что это был бизнес моей матери. Теперь вам должно быть понятно, что мое представление об уюте было специфичным. Из школы меня забирал старший брат Валя, который учился на управляющего публичного дома.

      – Ну, что на этот раз вы проходили? – он был старше на три года и выше меня почти на две головы.

      – Что Великий Геноцид начала Америка, – я смотрела на него, задрав голову.

      – Очень здорово, история – это круто, – Валентин был меланхоличен, как всегда.

      Он оставил меня в вестибюле. Здесь меня уже ждал Алекс – самый веселый в коллективе, если можно так назвать сборище проститутов.

      – Юная леди, – он всегда улыбался как-то дежурно, показывая и верхние, и нижние зубы, – пора обедать.

      – Я не хочу.

      – Надо, на первое – суп, потом – компот с булочкой.

      – С какой начинкой? – я прищурилась, глядя на его лицо с волевым подбородком.

      – С маковой, как ты любишь, юная Феллини, – парень всегда так ко мне обращался, начиная с моих двенадцати лет.

      – Я скоро буду взрослой.

      – Ну, хорошо. Но пока тебе пятнадцать.

      Я любила садиться на барный стул и болтать ногами. И просто обожала выпечку Алекса. Он хотел стать поваром, но не сложилось. У его матери было слишком много мальчиков, а сейчас каждая женщина мечтает родить девочку.

      Уроки со мной делал Женя. Он мне очень нравился: с легкой небритостью, черными глазами и острым умом.

      – Сосредоточься, пожалуйста, – между тем проститут был строже школьных учителей. – Сейчас нужно