Сгоревшая под дождём. Анеле Лантана
не мешала мне жить полноценной жизнью. Я избрал подходящую для себя профессию и теперь занимал должность литературного редактора в одном приличном издательстве в столице. Наряду со сверстниками я уделял время активному отдыху и даже спорту. В юности друзья в шутку называли меня чемпионом по езде на велосипеде. Я был рослым плечистым парнем и, думаю, никто и не догадался бы о моём недуге, если бы на одной из вечеринок я не отказался от сигареты, предложенной приятелем.
– Ведёшь здоровый образ жизни? – ухмыльнулся он тогда.
– Нет, – отозвался я. – Просто боюсь, что мои лёгкие не выдержат такого натиска.
Но, бывало, наступала пора, и происходило это как правило поздней весной, во время бурного цветения и благоухания, когда мне легче было умереть прямо за столом в своём кабинете или лёжа в кровати, чем мучиться удушьем. В этот май по обычаю мои визиты к врачу участились. Я жаловался на стремительное ухудшение самочувствия.
– Знаешь, Геннадий, – сказал мне терапевт на одном из приёмов, – тебе следует покинуть этот загрязнённый город, который содействует астме и разрушает твои лёгкие. Вернее, то, что от них осталось.
– В прошлом месяце я отдыхал в пансионате на юге. Воздух там был чудесный, я и впрямь поправился. Но стоило мне вернуться в столицу, как и болезнь возобновилась. Но не смогу же я навечно перебраться туда?
Судорожно вздохнув, доктор снял очки и медленно положил их на стол, а потом уставился на меня, словно в ожидании чего-то. Наконец он заговорил:
– Молодой человек, если вы не хотите повторить участь своего отца, вам придётся так и сделать. Найдите какую-нибудь деревеньку, ну, хоть небольшой городок, скажем, в Подмосковье. Обзаведитесь там домиком, работой не сильно нервной и поживайте спокойно. Многим пациентам, которые так сделали, и правда стало легче, а некоторым и вовсе удалось полностью излечиться от проклятой астмы.
Прежде чем последовать совету доктора, я недолгое время колебался. Сначала затея бросить всё и переехать в провинцию казалась мне безумной. Я как неисправимый карьерист и коренной житель столицы не мог представить себя в образе деревенского парня. Но затем с каждым днём всё больше проникался идеей доктора, ибо приступы случались у меня всё чаще. В конце концов я осмелился покинуть родной город. Мой выбор пал на уездный городок в Подмосковье, в котором были все условия для восстановления моих лёгких – сосновый лес, река, минимальное количество машин и полное отсутствие заводов. Я поселился на самой его окраине, вдали от светской суеты. Мой новый дом был отнюдь не большой, всего в две комнаты. Однако по квадратуре превосходил квартиру в Москве. А вот дом напротив по сравнению с моим был просто гигантом. Он был обложен красным кирпичом, двухэтажный и росту ему придавала коническая крыша. В целом он немного походил на замок. Моё знакомство с Андреем Ивановичем, хозяином дома, получилось непреднамеренным. Когда я в первый же вечер пребывания в городе возвращался с прогулки, мужчина, стоявший у своего забора, окликнул меня. Я подошёл к нему и пожал его протянутую руку.
– Я видел утром из окна, – сказал он, – как вы въезжали в этот дом. Полагаю, вы мой новый сосед?
Мужчина говорил медленно и негромко. У него был очень приятный интеллигентный голос, впрочем, как и его наружность. Тёмные вперемежку с седыми волосы были аккуратно зачёсаны назад, обнажая высокий массивный лоб. И я мысленно предположил, что передо мной человек, не обделённый умом и, возможно, даже талантом. Он был в меру упитан и слегка сутул, что не редкость для людей высоких, каким и являлся мой сосед. Ладони его были покрыты мозолями, что говорило о его принадлежности к представителям рабочего класса. Назвав своё имя и откашлявшись в кулак, он любезно пригласил меня в гости. Предложение это я с радостью принял, хоть в голове и промелькнула мысль, что сделано оно скорее из вежливости, чем из реального желания пропустить в дом незнакомца.
Внутреннее убранство гостиной, куда я попал, пройдя маленький тёмный коридор, полностью соответствовало его хозяину; в нём я не заметил и намёка на вычурность. На светло-коричневых стенах висело с дюжину картин разных размеров. И на всех до единой была изображена природа – то берёза у реки, то подсолнухи под голубым безоблачным небом, то зимний лес. Мебель была явно недешёвая, да к тому же нестарая. Подлокотники кресел, обитые чёрной бархатной тканью, ещё не затёрты руками жильцов, а дерево столов и стульев так сияло, будто к ним ни разу не прикасались.
– Вы будете чай или что-нибудь покрепче? – осведомился Андрей Иванович.
– На ваше усмотрение, – улыбнулся я в ответ.
Хозяин удалился в другую комнату. И в доме вдруг стало так тихо, что пару первых минут я даже боялся нарушить эту тишину, посему стоял неподвижно и старался негромко дышать. Однако потом опомнился и, тихо посмеявшись над собственной неуместной осторожностью, рухнул в кресло. Через несколько мгновений у меня на коленях уже сидела большая серая кошка и облизывала передние лапы. И я вдруг мысленно окрестил этот уютный дом приютом мира и добра. Уж очень приветливы были его обитатели. И мне так не хотелось думать, что моё убеждение ошибочное.
Наконец Андрей Иванович вернулся