Любить нельзя. Расстаться. Галина Милоградская
что останусь и расскажу больше?
Никита молча вышел, дошёл до двери и начал обуваться. Его трясло. Сердце и лёгкие взбесились: одно гнало кровь слишком быстро, другие – сжимались часто-часто, толкая воздух короткими злыми выдохами. Она унижала не только его – себя, и он не лучше, мог не отвечать, промолчать… Не мог. Слишком несправедливыми были её упрёки, слишком сильно пекла обида на то, что не понимает, никогда не понимала.
Света появилась, когда он обул второй ботинок. Выпрямившись, Никита исподлобья наблюдал, как она неловко прощается с Лёшей. Коротко отказался, когда тот вызывался проводить. Поблагодарил за ужин, снова извинился – механически, почти не задумываясь. Пропустил мимо ушей, не вслушиваясь, сбивчивые уверения, что всё в порядке. Надел пальто, не глядя в сторону Светы. Когда они ушли, Лёша несколько секунд смотрел на закрывшуюся дверь, потом шумно вздохнул.
– Поверить не могу. – Помолчал, плюнул горько: – Почему, твою мать?! – и пошёл в сад. Настя вздохнула, покачала головой и пообещала себе, что у них точно будет всё по-другому.
Глава 10
Ветер окончательно разошёлся, поздний час и погода разогнали и без того редких прохожих по домам. Никита шёл рядом со Светой, машинально приноравливаясь под её шаг, и душил в себе всё, что хотел высказать в доме Лёши. Свернул на дорогу, ведущую к дому – они жили недалеко, лишь тогда Света заговорила.
– Ты куда?
– Провожаю тебя, разве не понятно?
– Зачем? Боишься, что не дойду?
– Пытаюсь соблюсти остатки приличий, если для тебя они ещё хоть что-то значат.
– Хочешь сказать, я опять всё испортила? – Света остановилась посреди дороги. Прекрасно понимала – он прав, но что толку теперь жалеть о сказанном?
– Не собираюсь тебе отвечать. – Никита повёл плечами, пытаясь стряхнуть придавившую тяжесть. – Пожалуй, ты права, я лучше пойду к себе. А ещё ты абсолютно точно была права, когда решила, что нам лучше пожить отдельно.
Он ушёл, Света не успела даже ответить. И тут же обмякла, как марионетка, которую повесили на гвоздь. От опустошения закружилась голова, мороз тонким узором затянул кожу. Обхватив себя руками, Света побрела к дому – страх, что это всё по-настоящему, пробрал до костей. Они действительно расстались. Не на время, кажется, навсегда.
Сквозь сон пробивались голоса, Света выплывала на них, но тут же проваливалась в плотную вату. Голова раскалывалась на части, её знобило, и только напоминание о том, что надо встать и покормить детей, заставило подняться. Потирая глаза, она села на постели, поморщилась – из окна лился слишком яркий свет. Снова потёрла глаза, разгоняя мутную сонную пелену, и тяжело вздохнула. Она чувствовала себя развалиной, жалкой и дряхлой. Стояла под душем несколько минут, тупо глядя в стену перед собой, долго чистила зубы, не глядя в зеркало, машинально причесалась, оделась и прикрыла глаза, заглядывая внутрь себя – никакой болезни не было. Только хроническая усталость и оцепенение.
– Мам, мы тебя разбудили?
Алина мыла посуду, Лёва