Хор больных детей. Скорбь ноября. Том Пиккирилли
любовью на шикарной кровати, а потом я подарю ей кольцо моей бабушки с бриллиантом в три карата. Или, может, Бетти Линн думает, что я веду ее в хозяйскую спальню, чтобы показать огромный гардероб. Уложить ее на шелковые простыни, украсить бледные щеки лепестками роз и прочитать на французском «Цветы зла» Бодлера. С другими я такое проделывал.
Перед дверью спальни я делаю паузу, растягивая момент. Я тоже тихонько хихикаю, что меня самого изумляет. Она пододвигается ближе, словно я могу взять ее на руки и перенести через порог. Я открываю дверь и подаю ей руку, проводя сквозь серые тени к телам на кровати.
На секунду можно подумать, что на матрасе сложены рядышком еще дергающиеся куски расчлененных трупов.
– Я женюсь! – говорю я своим братьям.
Они спрыгивают с кровати – первой вперед выдвигается огромная сросшаяся голова, за ней следуют три туловища и круг хилых кривых конечностей.
– О господи Боже мой, – шепчет Бетти Линн слабым голосом, – спаси мою душу. Мама, мама, ты никогда не рассказывала мне…
Себастьян, который презирает и ненавидит все вокруг, с помощью трех языков выплескивает на нее свой яд.
– Убирайся отсюда, бессмысленная тупая пизда.
Они начинают тихо смеяться и слушать этот напоминающий флейту звук – как слушать хор больных детей.
Я вытаскиваю кошелек и выгребаю достаточно денег для оплаты аборта. Протягиваю ей горсть купюр, но она убегает, не взяв ничего.
Слабый смех сопровождает Бетти Линн, пока она спотыкаясь несется вниз, перепрыгивая сразу через две ступеньки.
Жуткие стоны рвутся из са́мой ее глубины. Она прокусила язык, и капли крови падают на ступеньки. Она ударяет по своему немного дряблому животу в надежде убить создание внутри себя, пока оно не выросло в такое.
Пока оно не стало мной.
КОГДА ОНИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ, Фред уже отказался от идеи делать документальный фильм и теперь хочет снимать порно с Доди Кутс и Драбсом Бибблером в главных ролях. Он еще не познакомился с Драбсом, но, наверное, видел его голым и плачущим на проселочной дороге, с членом, трепещущим на ветру. Как ни печально признавать, но такой фильм, наверное, и впрямь зашел бы на рынке любительских видео.
– И о каких деньгах идет речь? – спрашивает его Доди. Она ловит мой взгляд, делая вид, что шутит, но я уверен, она всерьез обдумывает эту мысль.
– Зависит от числа и разнообразия сцен.
Фреду, который всегда занят серьезными мыслями, приходится учитывать свою целевую аудиторию. Рынок извращенцев не так велик, как у стандартной порнушки, снятой в Ван-Найсе, но за что-то впрямь оригинальное они готовы платить намного больше. Если бы он смог поставить камеру в нашей спальне, выставить нужный свет, не пользуясь на этот раз фильтрами, и найти правильный ракурс…
– Могут они эякулировать? – спрашивает он.
– Кто? – переспрашивает Доди.
– А как ты думаешь? Тройняшки. Могут они эякулировать?
– Блин, что за вопрос?
– Честный вопрос, – говорит он. – Господи, у них один лоб на троих. Я просто полюбопытствовал.
– Да,