Злой и коварный демон Буратино. Часть II. Андрей Евгеньевич Белов
выбраться. Весь такой грязный, разложившийся и с пустыми глазницами. Одним словом, дьявольское отродье.
Протоиерей Онуфрий Тихонович. И вы испугались и побежали ко мне за помощью?
Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов. Побежали, отец Онуфрий, побежали. Николай Васильевич правда поотстал малость, но довольно скоро меня нагнал, сказав, что попал из винтовки немецкому офицеру в сердце, а офицер не умер. Да и куда ему умирать? Он ведь мертвый. Может, у него и сердца давно нет.
Протоиерей Онуфрий Тихонович. Сразу побежали?
Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов. Сразу-сразу! Нервы-то у нас не железные.
Протоиерей Онуфрий Тихонович. Тогда, где вас всю ночь носило?
Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов. Каюсь, отец Онуфрий, не совсем сразу. Сперва мы в сторожку отправились, чтобы принять по сто грамм для храбрости.
Протоиерей Онуфрий Тихонович. Уверен, сто граммами у вас дело не обошлось. От тебя до сих пор за версту самогонкой разит.
Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов. Каюсь, отец Онуфрий, не обошлось. Две литружки точно опустошили – и потом сразу к вам. Клянусь!
Протоиерей Онуфрий Тихонович. А где сейчас сам Рогов? Почему ты один пришел?
Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов. Николай Васильевич за пулеметом побежал, говорит, с ним сподручней будет фрицев косить.
Протоиерей Онуфрий Тихонович. За пулеметом? (Чешет стволом револьвера затылок.) Откуда же у него пулемет взялся?
Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов. (Запинаясь) С войны, кажется, остался.
Протоиерей Онуфрий Тихонович. (Задумчиво) Насколько я помню, Рогова не взяли на фронт из-за плохого здоровья.
Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов. С Первой мировой.
Протоиерей Онуфрий Тихонович. И он до сих пор у него хранится?
Лесник Афиноген Гаврилович Самострелов. Хранится, раз побежал.
Пока отец Онуфрий вытягивает клещами из лесника информацию, события в коридоре принимают неожиданный оборот. Там появляется Злой и коварный демон Буратино с не менее злой и коварной улыбкой. Еще у Буратино зажата в руке стеклянная бутылочка, из которой он начинает посыпать мертвые тела передовиков-строителей порошком, при этом бормоча очередные магические заклинания:
Альпы, Анды, Кордильеры!
Возвращайтесь, духи, с неба
И вселяйтесь в коммунистов,
Чтобы было им нечисто!
Чтоб сердца их вновь забились,
Губы вновь зашевелились
И покинувшая жизнь
Возвратилась в этот мир!
Тем временем отец Онуфрий Тихонович переходит к следующему свидетелю – своей жене Клавдии Петровне.
Протоиерей Онуфрий Тихонович. Теперь ты, дорогая! Расскажи нам поподробнее, что здесь произошло?
Попадья Клавдия Петровна. Как вы сами могли убедиться, у меня все вышло гораздо трагичней. С самого утра мы с поварихой Варей занимались выпечкой. Пятнадцать