Ретушёр. Олег Раин
икаким фотокором Севка не был. Снимал как все и начинал как все. То есть – предельно скромно. Сперва на свой простенький телефон щелкал одноклассников, дворовых песиков да кошечек – ловил прикольные моменты, играл в разведчика. Потом получил от родителей в подарок первый не самый плохой фотоаппарат и стал выискивать кадры посерьезнее – пейзажики для журналов и конкурсов, зверушек с птахами, старичков на лавочках, облака и прочие кочки-розочки.
Любой труд вознаграждается – капнуло и ему с небес добрым звоночком. Один из журналов неожиданно купил серию снимков, где Севка успел запечатлеть с десяток обреченных на снос купеческих особняков. Домики в том же месяце снесли, на их месте взялись громоздить безликую коробку торгового центра, и запоздало возрыдавшая общественность обозначила спрос на утраченное предложение. Искомое фотопредложение Севка и преподнес на страницах муниципального журнала, а сам, воодушевившись первой победой, с удвоенным рвением принялся рыскать в поисках ценных кадров – по улицам, паркам, свалкам, полям и лесам. Это походило на охоту: точно ищейка он обнюхивал и сканировал пространство, беря на мушку случайных прохожих, кружа возле клумб, не пропуская ни единого выходного. Одноклассники коротали время с гаджетами и мозгодробильными играми, ежедневно выкусывая из собственной жизни по три-четыре часа, – Севка же быстро допер, что тупенький этот вектор грозит протянуться через всю жизнь, убив в итоге треть временнóго актива, если не считать сон и еду. А такая перспектива его решительно не устраивала. Обидно, если вместо десяти пальцев будет шесть или семь, то же самое и с жизнью. Ничего удивительного, что фотоувлечение подвернулось как нельзя кстати, превратившись для него в занятие номер один, в императив и нечто болезненно сладкое. Гонорарами, правда, журналы не баловали, и потому Севка взялся подрабатывать на свадьбах – с оглядкой да экономно. Хорошо хоть цифровики уже победно маршировали по всей планете, пленки канули в Лету, карты памяти множились и разбухали на глазах, обещая все более фантастические возможности. Но все равно поначалу осторожничал – чтобы хватило зарядки и памяти, чтобы не пропустить главной событийной изюминки. Оно ведь всегда так – в самый неподходящий момент либо аккумуляторы скисают, либо память заканчивается. А свадьба – дело и вовсе хитрое. Это только поначалу все скромничают да политес соблюдают, пасутся кучками, держатся напряженно. Ближе к вечеру, после того как пиджаки повисают на стульях, а оливье оседает на брюках, фотографироваться лезут уже стаями и табунами.
– Севочка, миленький, нас, пожалуйста!
– Меня, Сева-ан! Меня-я!
– Эй, лопоухий, сюда подгребай! Чтоб за столом – и всей капеллой!
– И на-а-ас!..
Да распахнутым ртом! Прямо на объектив. Еще и с распальцовкой, с галстуком на плече, с кусочком помидорины на носу – в обнимку с такими же красномордыми да сияющими. Красавы, блин! И не станешь ведь объяснять – про ту же помидорину, про салат на брюках, про майонез на лбу – обидятся.
– Севочка, нас щелкни из фотеллы! С текилкой, гы-гы…
– А меня с невестой, Сев!..
– Севастополюс, тута мы! С женишарой на брудершафт! Шустрей давай! Он ща упадет…
И Севка-Севан-Севастополюс спешил, снимал, щелкал, улыбался, шутил и фотографировал. Точно патроны менял батарейки с аккумуляторами и лихорадочно подсчитывал, сколько еще осталось места на карте памяти. Считай, с малого начинал – с постненького да простенького.
Хотя если сравнить с тем, что было в старину – все равно обхохочешься. Ведь реально мучились фотографы! Набивали карманы да сумки кассетами с пленкой, на животы килограммовые аккумуляторы вешали! А сколько кадров у них было? Всего-то тридцать шесть на одну пулеметную ленту – и это максимум! Крохи, если вдуматься. Да и потом работенка предстояла нехилая – бачки, темнота, проявка по секундомеру, промывка да сушка. А после ретушь специальным карандашиком наноси и проводи бессонные ночи у проектора. Само собой – все под собственное чертыханье, с непременным браком и желтеющим недосмотром.
В детстве самую малость подобного счастья Севка тоже успел попробовать. Родители тогда в ночную частенько работали – вот его и подбрасывали старичку-соседушке. А Севка и рад был радешенек! Сидели ночами с седобородым соседом – точно колдуны какие. Разводили в воде нейтральные да кислые фиксажики, таблетки проявителей пестиком толкли, над фотобумагой ладонями маячили – дабы светлое затемнить, а темное осветлить. Чудили, в общем, по полной. Когда проявитель выдыхался, подливали кипятка, чтобы выжимать все до капельки, до последней серебряной молекулы. Соседушка был фанатом пленки, пиксели не уважал, считал, что цифра убивает тайну. Наверное, и прав был по-своему. Во всяком случае, сидеть с ним Севке было до жути интересно. Столько всего наслушался: про пещеры с ледяными гротами, про геоглифы, которые можно снимать лишь с вертолетов, про обитателей пустыни, про морские и озерные глубины. От него, верно, и заразился тягой к фотографии…
Конечно, недосыпали, конечно, уставали, но ведь какой азарт разгорался! А вроде бы – с чего? Ясно же, что нормального бизнеса на такой