Медведи тоже умеют любить. Ирина Юльевна Енц
усилий у меня пот выступил на висках, словно я не разговоры вела, а тяжелую баржу с лесом за собой тащила. А старик отвел от меня взгляд, как отпустил, слегка усмехнулся, словно каким-то своим мыслям, и проговорил:
– Ну, проходи, коли пришла…
А я с заметным облегчением, наконец, смогла выдохнуть. Он развернулся и вошел в дом, оставив двери за собой открытыми. Я последовала за ним, с интересом оглядываясь. В сенях царил полумрак, и я, не задерживаясь переступила высокий порог, чуть пригнув голову, чтобы не удариться о притолоку, и очутилась в довольно просторной горнице. Большая русская печь, словно барыня, стояла посередине комнаты, разделяя ее на две части. Я быстро огляделась. Внутри дом производил то же ощущение, что и снаружи. Добротная крепость, которая могла бы выдержать многодневную осаду супостатов, если бы таковые имелись. На второй половине, отделенной от горницы печью, разглядела небольшой рукомойник, выкрашенный в серебристый цвет, кухонную утварь на полках, и многочисленные ряды натянутых под самым потолком бечевок с сухими травами. Пол из широких некрашеных плах, грубо сколоченная мебель, состоявшая из большого стола и двух лавок. Из горницы вел дверной проем в спальню, на полу которой я заметила большую волчью шкуру. Напротив печи на стене висела довольно длинная полка, на которой стояло множество книг с потрепанными корешками, что говорило о частом их использовании. На некоторых из них я смогла разобрать старославянскую вязь. На других, с удивлением обнаружила знакомые имена. Лев Николаевич Толстой «Война и мир», Федор Михайлович Достоевский «Идиот», рассказы Антона Павловича Чехова, томик стихов Сергея Есенина. По-видимому, мне не удалось скрыть своего изумления, когда я прочитала корешки книг, потому что старик, с легкой усмешкой заметил:
– А ты думала, мы тут в лесу все темные, колесу молимся? – Я замотала отрицательно головой, досадуя про себя, что не смогла скрыть своих эмоций. А старик продолжил. – Это великие писатели. Всё в загадочной душе человеческой пытались разобраться, но так и не сумели. А все потому, что не рассматривали человека, как единое целое с природой, благодаря которой все и существует. У них вишь, природа была отдельно, а человек отдельно. Вроде бы как Бог природу создал только для одного, чтобы человек из нее черпал, ничего взамен не возвращая, только лишь для людского удовольствия. А это неверно. Как только люди забыли, что они часть этого мира, причем, часть-то не очень значительная, так и началось все к закату людского племени двигаться. – Он уселся на лавку, и сделал жест рукой, предлагая мне сделать тоже самое. Я осторожно примостилась на самом краюшке лавки, и стала ждать, что он еще скажет. Старик-то был непростой, ох непростой. А он, вздохнув тяжело, словно скорбя о судьбах всего человечества, проговорил. – Ну, рассказывай, что там у тебя стряслось.
Я, не придумав ничего нового, повторила то, что уже сказала ему на улице. Он помолчал в задумчивости, а потом проговорил:
– Конечно, лучше бы мне самому на парня твоего взглянуть.