Медведи тоже умеют любить. Ирина Юльевна Енц
оглядела остальные гостинцы. Думаю, земляничное варенье ему тоже никто не варит. Для верности добавила еще банку соленых огурцов, которыми нас снабжали деревенские бабули в благодарность за дрова, килограмм пять сахара и пол мешка муки. Насыпала маленький мешочек карамели и печенья, обездолив своих мужиков килограмма на два этих простых сладостей. Оглядев все эти богатства, удовлетворенно хмыкнула, надеюсь, старику мои подарки понравятся. Потом, подумав немного, добавила ко всему прочему бутылку керосина. Думаю, им там в скиту это лишним точно не будет. И оставив распоряжения Василичу на случай моей задержки, вскочив в седло, отправилась в путь, уже, можно сказать, по проторенной дорожке.
Правда, возникал еще один вопрос. Что делать с медведем? Точнее не так. Что делать с Люськой, если Асхат опять захочет с нами «поиграть». Как известно, кошке – игрушки, мышке -слезки. Но, решив, что раз теперь я в курсе, что медведь ручной, я смогу справиться с кобылкой в случае чего. Но, карабин к седлу приторачивать не стала, а надела его на плечо. Так вернее будет. Второй раз остаться в тайге без оружия мне, почему-то не хотелось.
День был жаркий, душный. Пахло цветущими травами. Кое-где выбрасывал свои ало-фиолетовые стрелы кипрей, белели зонтики дягиля, местами зазывно синели небесно-голубые султаны живокости, и до головокружения пахло хвойной горячей смолой. Мошка висела серыми облачками над самой землей, а птицы летали низко, низко, радостно ее поедая. Это означало, что скоро может пойти дождь, а то и гроза разразится. Все звуки в лесу казались слегка приглушенными, травы на луговинах пригибались низко к земле, словно старались укрыть свои головы от жара солнечных лучей.
Люська трусила потихоньку, отмахиваясь от мошки хвостом и периодически фыркая. Мы съехали с основной дороги, которую не многие бы осмелились назвать таким громким словом, и свернули на квартальную просеку, когда Люська слегка притормозила, и повернувшись всем корпусом влево и чуть назад, встала, как вкопанная. Я с недоумением смотрела на лошадь.
– Люська, что на тебя нашло? Нам прямо надо…
Я попыталась дернуть повод, но лошадка, мотнув недовольно головой, с места не сдвинулась. Только я собралась высказать упрямой кобылке все, что я о ней думаю в данный момент, как мой слух уловил звуки чьих-то голосов с той стороны, куда смотрела Люська, там, где совсем недавно мы съехали с дороги. Я спешилась с лошади и, повинуясь скорее своим инстинктам, чем разуму, сошла с просеки, и укрылась за разлапистой елью, поглаживая Люську по шее, и тихо приговаривая.
– Ох Люська, да оказывается из нас двоих глупая скотинка – это я, а вовсе не ты. Ты уж прости меня, что плохо о тебе подумала. Кого это еще принесло вдруг в наши края?
Голоса стали приближаться, а кобылка вдруг занервничала, стала переступать на месте и замотала головой, тихонько всхрапывая. Я покрепче взяла повод, наклонилась к самому уху лошади и зловеще зашептала.
– Не вздумай…! Если пикнешь, сама тебя на живодерню сведу!!
Лошадь