Теченье. Книга стихотворений. Валерий Котеленец

      Под бессмысленным солнцем

      в миллиард киловатт

      я зачем-то живу, без вины виноват.

      Под безжалостным небом,

      под бездушной луной

      я бреду наугад по дороге земной.

      И никто мне не скажет, зачем и куда

      меня эта усталая манит звезда,

      что мигает вдали, никому не видна,

      зеленым-зелена, ледяным-ледяна…

      Будто тяга сквозная

      волочит по судьбе.

      Жизнь прочапал, не зная

      ничего о себе.

      Столько горя осилил.

      Только счастья – не смог.

      То ли ноги носили

      мимо нужных дорог?

      Дотащился, блуждая,

      до конца бытия…

      И дорога – чужая.

      И судьба – не своя…

      Так и живу. На пиру, как на тризне.

      Вот ведь какая фигня.

      Это не я оторвался от жизни.

      Это она от меня.

      Это она меня, подлая, снова

      к пропасти тащит вперёд.

      Это не я понаделал такого,

      что просто ужас берёт.

      Ничего уже не будет никогда.

      Ни о чём уже не стоит сожалеть.

      А в реке такая чёрная вода,

      что в неё опасно с берега глядеть.

      Ну и ладно – помирать так помирать.

      Ну и чёрт с ней, с этой жизнью растакой.

      Отобрали всё, что можно отобрать, –

      гордость, совесть, душу, родину, покой.

      Неприкаян, не раскаян, не прощён,

      ни во что уже не веруешь, как все.

      Только память трепыхается ещё,

      как раздавленная птица на шоссе.

      Журавли ещё не улетели.

      И не вся попадала листва.

      Целый день слоняешься без цели,

      бормоча забытые слова.

      Глянешь вдаль – а там туман да морось.

      Глянешь вверх – и там просвета нет.

      И стреляет под ногами хворост,

      будто чей-то чёрный пистолет.

      И какой-то звук невыносимый –

      то ли сзади, то ли впереди.

      То ли стонут мёрзлые осины.

      То ли сердце рвётся из груди.

      За каждый вдох, за каждый выдох

      мне жизнь любить не надоест.

      И если Бог меня не выдаст,

      то и свинья не съест.

      А Он не выдаст. Он не выдаст!

      Иначе всё – напрасный труд.

      И каждый вдох. И каждый выдох.

      И каждый стук вот тут…

      На тысячу эонов

      всего один поэт.

      И для него законов

      на этом свете нет.

      Ему под небом тесно,

      как ангелу – в тюрьме.

      Он видит свет небесный

      в кромешной этой тьме.

      Он смерть целует в губы.

      Он жизнь целует в лоб.

      Ему такие любы,

      что краше только в гроб.

      Он пишет что захочет.

      Он мир скатал в яйцо.

      Он вечности хохочет

      в прыщавое лицо.

      Время не вылечит никого –

      ни человека, ни зверя, ни гада.

      Трудно идти поперёк всего,

      а не повдоль, как надо.

      Трудно дышать, не вздымая грудь.

      Трудно глядеть сквозь вещи.

      Это кривой, но единственный путь.

      Это твой рок зловещий.

      Мёртвая рукопись на столе.

      Жизнь, утекающая бездарно…

      Небо не параллельно земле.

      Небо – перпендикулярно.

      Когда глаза мои сухи

      и