Небо и Земля. Олег Дивов
лю разутым категорически запрещено.
Но когда на борту такой бардак, что за подвижность отвечает женщина, у которой месячные начнутся с минуты на минуту, нести вахту можно хоть нагишом.
По сравнению с тем, что бомбардир Фокс третьего дня сломал нос старшему технику, это вообще не будет считаться за проступок.
Тем более что в сейфе малого оперативного штаба нашли канистру самогона.
И контроль отражателей барахлит.
А на дне бассейна какой-то самородок очень реалистично нарисовал активной краской двухметровый фаллос. Краска намертво въелась в покрытие, а бассейн такой здоровый, что выбрасывается только вместе с кораблём. И замазать эту порнографию невозможно, потому что сквозь другой цвет активная краска просочится, а в бассейне с радикально красным дном беззаботно плещутся только утопленники.
Под давлением таких печальных обстоятельств старпом Боровский, который ещё полгода назад скорее удавился бы, чем поставил на дежурство женщину в критические дни, только сказал: «Ты, Кенди, поаккуратнее, да?» А Кенди именно одного дежурства в этом месяце не хватало, чтобы в платёжной ведомости нарисовался лишний нолик.
Кенди-Конфетка в списках группы F значится как мастер-навигатор капитан-лейтенант Иветта Кендалл. Ей тридцать лет, она стриженная под мальчика зеленоглазая блондинка и потрясающе водит корабли. На парадном кителе у неё две Летучих Медали, Офигенный Лётный Крест и очень редкая для астронавта награда: Пурпурное Сердце. Это штука до того серьёзная, что острословы просто не придумали, как её обозвать. Дело в том, что военный астронавт почти никогда не бывает ранен. Он, как правило, сразу оказывается убит. И не столько наповал, сколько вдребезги, а то и в клочья. Потому что с дыркой в обшивке жить и воевать можно. А вот с дыркой в обшивке и дыркой в спецкостюме – это вряд ли. Это, как любит говорить адмирал Рашен, стопроцентный pizdets.
Во всей группе F кавалеров Пурпурного Сердца только трое. И все ходят на флагмане. Трёхзвёздный адмирал Рашен, он же командир «Тушканчика», старпом коммандер[1] Жан-Поль Боровский и мастер-навигатор капитан-лейтенант Иветта Кендалл.
Рашен получил Сердце в незапамятные времена, когда был по званию едва-едва капитаном и гордого прозвища Рашен ещё не носил. Кто-то там в него стрелял. Ну и он кого-то шлёпнул. А вот Боровский и Кенди схлопотали по медали вместе, три года назад, за вторую марсианскую кампанию. В составе призовой команды вели на базу трофейный бэттлшип «Энтерпрайз» и едва не стали жертвами диверсии. Здоровенная дура размером с Фобос неожиданно взбрыкнула и так об этот самый Фобос приложилась, что пришлось её списать на металлолом. Боровский в момент рывка уже отстегнулся и стоял на ногах. Старпома размазало по стене, и в таранном ударе о спутник он участвовал пассивно, валяясь без сознания. А Кенди боролась за корабль до последней секунды, умудрилась-таки перевести удар из лобового в скользящий, и все было бы ничего, но тут у неё кресло сорвалось с креплений. Три ребра Кенди оставила на краю пульта управления и тридцать зубов – в маске спецкостюма. Заработала на память шрам под левой грудью, красивые зубы за счёт Адмиралтейства и медаль. И ещё, говорят, сам Рашен её на руках нёс и чуть не плакал. Только из этого Кенди удовольствия не извлекла, поскольку уже отдавала концы, и явился ей некто белый и пушистый. Так бы он её и увел к себе, если бы не гениальный спецкостюм и не отчаянный Рашен. Спецкостюм не дал Кенди мгновенно помереть от ударной деформации. А Рашен привел «Тушканчик» к Фобосу с такими бешеными ускорениями, что потом вся команда ещё неделю ходила, пошатываясь. Кстати, сам адмирал перегрузку «держит» плохо. Не мальчик уже, сорок шесть мужику. Но пожалей он себя и опоздай минут на двадцать – была бы у Кенди другая медаль и посмертно.
А теперь и война кончилась, и на вахту можно выйти босиком и без трусов, старшие офицеры лупят друг друга по морде, как сопливые курсанты, а в бассейне кто-то член нарисовал. Адмирал уехал вниз на совещание. Единственное позитивное событие – то, что над контролем отражателей колдует новый старший техник. Очень красивый мужик по фамилии Вернер. Такое у него лицо… Кошачье. «Зовите меня просто Энди, капитан». – «А вы будете звать меня Кенди, лейтенант? Энди и Кенди. А?..» – «Извините, капитан, я, кажется, допустил бестактность». – «Не берите в голову, лейтенант. Я просто хотела тонко намекнуть, что вы ещё не свой на „Тушканчике“. Получилось?» – «Получилось, капитан. Принял к сведению. Не сочтите за труд, отрубите питание вот здесь». – «Запросто… Энди». – «Спасибо, капитан».
Держится как ветеран. Лет примерно тридцать пять. Мог бы быть капитаном, но всего лишь лейтенант. А на груди планка. Одна-единственная медаль. Четвёртое на «Тушканчике» Пурпурное Сердце.
Ива рассеянно перелистнула на своем терминале несколько страниц женского романа (ещё одно злостное служебное нарушение) и отвернулась к большому, во всю стену, обзорному экрану. В боевой рубке экран такой, что дух захватывает. А здесь, в ходовой, просто большой.
«Тушканчик» летел над Россией. Внизу не было огней, и легендарная страна выглядела с орбиты пугающей в своей безбрежности чёрной дырой.
В углу Вернер одной
Коммандер (