Первый. Второй том. Владислава Николаева
в компетентные судьи, – моё образование было достаточно фрагментарным.
Тонкие чёрные брови взметнулись над травяными глазами.
– Линяла долго, – пояснила я непонятно, но ведьма как прежде безропотно приняла к сведению и продолжила.
– Он всё равно считал, что не может всего дать, что мне нужно. На его месте другой ведьмак, наверное, не сознался бы, что может не знать чего-то нужного, что знает какая-нибудь ведьма. Бывает, конечно, что при обновлении цикла старый ведьмак предпочитает сразу пристроить внучку какой-нибудь ведьме, но дед говорил – для чего же он тогда остался в живых, если б меня отдал?
Она надолго замолчала. Солнечный свет с трудом проникал через решётку листвы, и под ними запахи играли по-новому, раскрываясь ему навстречу. Мы таскали нарезанные апельсиновыми дольками сухари из карманов, как и вчера не делая паузы ради обеда. Сухари приходилось подолгу вдумчиво рассасывать, острые грани иногда царапали язык, но в лесу это всё равно было вкусно. Мои невидимые глаза и руки шарили во всех направлениях.
– Вита… – рассеянным голосом позвала я, больше сосредоточенная на своей слежке, чем на разговоре, – мне показалось, или ведьмаков гораздо меньше, чем ведьм?
– Конечно, так, – она закивала точёной головой на тонкой шее, ещё думая о том, что произнесла прежде.
– Почему?
– Всегда так, – она опомнилась и обратила на нас всё внимание. – Природное. Мужчин не нужно так много, как женщин, для процветания рода. Ещё ведьмаки меньше склонны объединяться, не ведут оседлый образ жизни. Иногда не берегут себя. Иногда даже оставляют своих преемников где попало… вроде бы я слышала что-то такое. Ругательство такое – но не на пустом же месте?
Взятая на всех соль закаменела до невозможности. Ралло бился с пластиковым флакончиком, пока не разорвал его большими руками, а соль единым комом упала на землю и изгваздалась в гнили и прошлогодних хвойных пучках. Ралло стоял с расставленными пальцами, разбираясь в ощущениях, пока по правой ладони неожиданно обильно не полилась кровь. Флакончик дал сдачи. Алцест впервые вмешался в происходящее. Извёл на промывку раны полтора литра воды, сообщив, что промыть – самое главное, а потом даже заклеил своим пластырем. Выходит, с собой у него были не только одеяла.
Каринка подобрала соль, отряхнула и с сомнением посмотрела на неаппетитный комок, не решаясь ни выкинуть, ни положить к припасам. Ралло стоял, как калека, держа навесу обе руки.
Устраивать пикник после происшествия было неприятно, а просто встать и пойти несолоно хлебавши – глупо. Алцест разбил сомнения, устроившись чуть в стороне под стволом и прикрыв веки. Никто так и не взялся готовить, и воспитатель на это никак не отреагировал, не позаботился об их трудоспособности и даже не потребовал своей доли. Руке Ралло стало лучше после часа отдыха. Как назло, через этот час вслух заныли желудки. Но Алцест уже поднялся, отряхнулся и бодренько устремился прочь от города.
Перевалило за