Жажда школьного учителя. Владислав Вайтар
провалилась, я банально не начал составлять план, а о какой тогда кампании университета или инвесторской кампании вложения средств на общество и его спасение, могла зайти речь, если четкая идея не сформулирована официально у истоков.
– Холлоуэй? Чарли? Входите.
Не открыв дверь, он понял, что это я. Великолепно. Камеры?
Заходя в кабинет, успел оглядеться; камер не обнаружил, но вдруг они технологичнее, чем в первом представлении. Мне оно на пользу, я могу и прямо им всем заявить, если появится возможность на обсуждении близкой к этой темы: да, спасибо за инновационные технологии, их не хватало на моем веку на родине.
– Да, это я. Кто-то, по голосу явно не вы, по телефону сказал мне, что обязательно вначале дня зайти к вам. Я пришел, принимайте какой есть. – Я закрыл дверь левой рукой, правую же протянул к сигарете и продолжил, каким я человеком и есть и был, бессовестный и безрассудный мономан, курить. Посмотрим реакцию верховного суда над моим решением, а, взяв выше, и над всем днем, но, взяв еще выше, над всей карьерой, на которую возложены были мысли и уже действия; не подведут ли меня ощущения и, неуместно может прозвучит, нюх на людей.
– Вы… курите? У меня в кабинете? Еще и дверь прикрыли? Улыбаетесь? Я… В шоке. – Он встал. На вид директору лет сорок будет точно. Не толст, часы свободно и по моде передвигались на левой руке, заметные отпечатки от очков на переносице, очки, кстати, слыли привлекательными в наш год; черные туфли и черная рубашка без пиджака – говорила, может и только мне, о необычном директоре; вдруг поладим с ним. И вполне возможно, что ему не более тридцати пяти; что не может не радовать, потому что уж в таком случае у меня появлялись не шансы фантазии найти с ним общие интересы, а действительные возможности подкопаться поближе. Всё это спокойно могло затухнуть на фоне нестерпимого риска – курение в школе.
– Я буду резок наверно… – В конце, глубоко в подсознании я планировал добавить его имя, но попросту не имел необходимых сведений для подобного обращения.
– Как вам будет угодно, Чарльз. – Ни единого намека на грубость из соображений директора, причем подчеркиваю, без саркастических замечаний говорю. Он назвал меня Чарльз. Насколько я понял, в Бортоке – совершенно ничего необычного, если встречается человек с нерусским и не обыденным именем.
От сигареты я и не намеревался избавиться. Я продолжал! Это было невозможным для меня самого наяву. Первый случай в истории. Духовные интересы против устоев школьного строя на глазах самого президента, не возражающего против топчи тех самых устоев!
– Позвольте узнать, почему меня ещё не выгнали из кабинета? Я вам так скоро задымлю его… полностью. Я же… не из тех, как мне кажется по-вашему, особенных учителей, у которого двухсотлетней давности НЕВЕРОЯТНЫЕ заслуги за десятки лет ОБУЧЕНИЯ, куча подписанных образовательными властями рекомендаций, да тех же грамот. Вопрос: