Камер-паж ее высочества. Книга 3. Часть 2. Андрей Сидоров
авица, но вот что-то было в ее лице, что заставляло восхищенные мужские взгляды замирать и подолгу не отрываться, задорно тряхнула русыми с рыжиной волосами и каким-то плавным движением направилась к креслу, одному из трех, расположившихся вокруг невысокого столика.
Мужчины, находящиеся в кабинете, молча провожали ее взглядами, пока она не устроилась удобно в кресле, а после, словно очнувшись, продолжили прерванный разговор. Но графиня, вопреки своим привычкам, что называется, быть в курсе всего, что происходит в графстве, совсем не вслушивалась в разговор супруга и управляющего графством. Ей было не до того – она готовилась к очень тяжелому разговору, который ей предстояло выдержать с мужем.
Казалось, что все уже учтено, но она все равно, раз за разом, прогоняла в голове все свои аргументы и возможные возражения мужа и пыталась понять, что еще она не учла, но, вроде как, по ее мнению, все должно получиться, и именно так, как нужно ей.
Наконец, мужчины закончили разговор, управляющий встал, взял бумаги, протянутые ему графом и, поклонившись, быстро покинул кабинет. Граф поднялся из-за своего стола, за которым обычно работал и, подойдя к жене, заботливо спросил:
– Дорогая, ты выглядишь взволнованной, что-то случилось? Что-то произошло с нашими мальчиками?
– Нет, Реджи, нет! – отрицательно качнула головой его супруга. – Просто нам нужно серьезно поговорить!
– Угу! – уяснил хозяин кабинета. – Дорогая, я распоряжусь, чтобы принесли что-нибудь, чем наш разговор можно запить, ну, и заесть, естественно, тоже. Тебе чего принести?
– Дорогой, – голос графини был слегка напряжен, – мне сухого красного вина и сыр к нему.
– Отлично! – закивал головой ее муж. – Я, пожалуй, к тебе присоединюсь!
И граф, подойдя к столу, позвонил в колокольчик. Дверь еще только открывалась, когда он громко распорядился:
– Бутылку «Дар Небес» и сыра нам с графиней, и быстро!
Дверь, такое ощущение, что так и не успевши открыться до конца, закрылась. Шаги за дверью слышны не были, но графиня не сомневалась, что слуга рванул выполнять распоряжение графа со всей возможной скоростью. Челядь любила своего хозяина. Действительно, граф был строг, но не мелочен, наказания за провинность если и назначал, то в жестокости не усердствовал, даже наоборот, поначалу они с графиней частенько спорили, поскольку ей казалось, что наказание по своей мягкости совсем не соответствует тяжести проступка.
– Пойми, дорогая, – в то время частенько говорил ей граф, – задача наказания состоит не в том, чтобы сделать провинившемуся больно, а в том, чтобы показать ему и окружающим, что он поступил неверно и так делать нельзя! Вот и все!
– Да, нет же! – возражала ему графиня. – Если ты его примерно не накажешь, так, чтобы другим было страшно повторить его действия, ничего хорошего из этого не выйдет!
– Не согласен с тобой! – упрямился граф. – Пойми, в их жизни, ну, впрочем, как и в нашей, угроза смерти настолько велика, а сама смерть настолько близка, что люди привыкли к тому, что она, по сути, всегда рядом, а потому, наказание должно быть поистине чудовищным по своей жестокости, чтобы испугать их! Но, пролитое на мой камзол вино – это совсем не тот повод, чтобы так изощряться в наказании, не находишь?
И такие споры частенько возникали в начале их ссылки в это графство. Что поразило графиню, так это то, что старший брат ее супруга не отдал приказ казнить семью младшего брата, являвшегося организатором и вдохновителем нескольких заговоров против его власти, как поступал со всеми остальными заговорщиками, а просто, когда его терпение лопнуло, выслал своего младшенького со всей семьей в графство и запретил появляться в столице, под страхом немедленной смерти.
Алисия, графиня Дерская, нервно хмыкнула – она до сих пор не могла понять смысла этого действа герцога Ренка. Почему он не отдал приказ на убийство своего брата-заговорщика и его супруги? Почему просто выслал их в графство?
Нет, склонить Реджинальда к попытке уничтожить старшего брата и занять, по праву, освободившееся место правителя герцога, Алисии удалось довольно легко. Молодой человек явно был в нее влюблен, а вот сама Алисия… Нет, Реджи ей нравился, это она готова была признать сама себе, а вот полюбила она его, пожалуй, после того, как увидела, как он заботится о ней и об их только недавно родившемся первенце. Он так трогательно, чуть ли не дыша, выслушивал ее просьбы и так быстро бросался их исполнять, что Алисия и сама не заметила, как полюбила этого, довольно жесткого, но совсем не жестокого хозяина графства.
И теперь над ней довлел приказ, лично отданный ей Императором, который принял ее незадолго до ее свадьбы. Ее тогда поразила фраза, сказанная им ей на прощание:
– Алисия, от успешного решения этого вопроса, без преувеличения, зависит будущее Империи, так что, считайте, что судьба Империи в ваших очаровательных руках, и это не пафос! – и, заметив скептическую улыбку на ее лице, пояснил:
– Любая Империя или развивается, или умирает! Мы уже исчерпали все возможности спокойного