Шоколадный король. Олеся Григорьева
лавки своего старейшего конкурента Ивана Глазунова. И не просто открыли магазин, а поставили людей раздавать листовки всем, кто шел к Глазунову. Денис полагал, что непременно будет стычка. Глазунов этого так не оставит и пришлет своих ребят.
С Иваном Глазуновым у Яблочкина была давняя вражда. Петру Петровичу казалось, что Глазунов ворует его идеи, а Глазунову казалось, что Яблочкин ворует его идеи. Когда Яблочкин начал печатать рекламу своих конфет на театральных программках, Глазунов решил напечатать сборник молодых поэтов со своей рекламой. Глазунов выпустил конфеты под названием «осенняя коллекция», Яблочкин тут же состряпал «зимнюю коллекцию». Стоило Яблочкину выпустить конфеты в виде фигурок животных, Глазунов запустил производство конфет в виде фруктов и цветов.
Так, толкая друг друга локтями, изобретая новые формы продукции и ее рекламы, Яблочкин и Глазунов дошли до того, что каждый выпускал по пятьдесят пудов конфет в год. То есть сто пудов на двоих. Каждый зарабатывал свыше миллиона рублей в год. И в то же время оба были несчастны. Потому что деньги давно перестали быть для них самоцелью. Цель была только одна – обогнать конкурента.
Этой гонкой помимо самого Яблочкина увлекся Денис. И даже не просто увлекся, а буквально заболел ею. А так как Денис был моложе и, как иногда бывает, умнее стариков, он стал затевать такие эксперименты и нововведения, что уже никто не мог за ним угнаться.
Единственный человек, который совершенно плевал и на Глазунова, и на то, сколько пудов конфет он производит, был Илья Федорович Баландин. На безумную конкуренцию между Яблочкиным и Глазуновым он смотрел, как смотрят на игры малых детей. Однако сам Яблочкин уже давно не принимал Баландина в расчет. И хоть они все еще оставались партнерами, слово Баландина в компании уже ничего не значило. В то время как слово Дениса стало законом.
К братьям подошла Елизавета. Она с укором посмотрела на Дениса. Говорить что-либо мужу после того, как она заставила его надеть галстук, Елизавета боялась.
Итак, вечер начался. Гости прибывали, они заходили в гостиную свежие и румяные с мороза, кланялись имениннику и тут же кто-то брал их под руку и вел к той или иной группке. В огромной гостиной стоял гул, слышался смех и уже пахло вином.
Наконец, позвали за стол, и гости потянулись из гостиной в столовую. Петр Петрович, войдя в столовую, не удержался и ахнул, за что супруга больно толкнула его локтем в бок. Яблочкин еще раз ахнул, на сей раз от боли.
Стол у Яблочкиных всегда был самый роскошный в городе. Никто из московских купцов и фабрикантов не мог тягаться с Петром Петровичем в хлебосольстве. Сам же Петр Петрович был в ужасе от таких растрат и только сейчас в полной мере осознал масштаб праздника. Он готов был расплакаться.
Стол ломился от разного вида закусок: икра, колбасы, сыр, селедка, сардины. В ряд выстроились бутылки и графины.
С каждой опрокинутой рюмкой Петр Петрович становился все более хмурым. Он исподлобья смотрел то на одного гостя, отправлявшего в рот кусок буженины, то на другого, цеплявшего