Травма свидетеля. Почему мне плохо от того, что я вижу, и как с этим справиться. Галина Петракова
видетеля» изначально использовали по отношению к узкому кругу людей – профессионалам и волонтерам, работающим с жертвами насилия и катастроф. Так называемая «первая линия помощи» – медики, социальные работники, пожарные и полицейские, сотрудники фондов и благотворительных организаций, психотерапевты. Эти профессии связаны с высочайшим уровнем стресса. Специалисты сталкиваются с необходимостью просматривать видео, фотографии или материалы о насильственных действиях или травматичных событиях. Они выслушивают, помогают, поддерживают. Многие из них изо дня в день сталкиваются с последствиями насилия, в том числе массового, и должны немедленно на них реагировать.
Не удивляйтесь, если написанное выше звучит знакомо. Многие из нас, не будучи ни специалистами первой линии, ни представителями помогающих профессий, оказываются вовлечены в эмоционально изматывающий круговорот событий. Получается, мы все так или иначе на «первой линии».
Мы все – свидетели.
Говорят, китайское происхождение часто цитируемой мудрости «Не дай вам бог жить в эпоху перемен» сомнительно. Зато у англичан есть более точное саркастичное пожелание: «Чтоб вам жить в интересное время» (may you live in interesting times). Кажется, мы с вами живем в то самое интересное время. У нас практически неограниченный доступ к любой информации. Значит, свидетельства катастрофы или насилия так или иначе оказываются доступны очень многим – по сути, каждому, у кого есть телефон со всеми современными функциями. Рано или поздно в сети появляются фотографии и видео ужасных событий. Жертвы больше не молчат, а значит, и мы не можем оставаться равнодушными при столкновении с их опытом. Чем ценнее человеческая жизнь, свобода, самовыражение, тем травматичнее боль от их утраты. Или наблюдения за утратой.
Выходит, что все мы свидетели. И хотя феномен «травмы свидетеля» еще до конца не изучен, не признается некоторыми специалистами и, будем честны, не до конца определен – он необходим для описания нашего опыта жизни в мире тотальной неопределенности и турбулентности, невозможности долгосрочного планирования, постоянного столкновения с собственным и чужим непростым эмоциональным бэкграундом.
Я часто говорю клиентам: первый шаг к тому, чтобы с чем-то справиться, – дать этому название.
В книге мы определим, что с нами происходит, и попытаемся разобраться, что с этим делать, как взаимодействовать, какими инструментами регулировать.
Может показаться, что происходящее с нами – слишком уникально. Мы оказываемся в разных ситуациях с индивидуальными возможностями, опытом и представлениями о прекрасном. Это не совсем так. Весь мой профессиональный путь – пять лет работы в психиатрической больнице, ведение программ снижения стресса и самопринятия, годы частной практики, взаимодействие с людьми со всего земного шара с самыми разнообразными диагнозами и без них, оказавшимися в непохожих жизненных ситуациях, – говорит мне о том, что наши способы проживания непростого и даже травматичного эмоционального опыта очень похожи. Мы не одиноки в печалях, тревогах, сомнениях, катастрофических мыслях и самокритичных суждениях. А раз мы проживаем сложные эмоции очень похоже, то и механизмы их регуляции могут быть вполне универсальными. И это не магические способы привлечения правильной энергии, не марафон счастья и удачи. Это навыки, которым можно научиться. Как можно научиться танцевать сальсу или освоить новый стиль плавания.
Эта книга не заменит психотерапию и не даст волшебную таблетку от «всего плохого». Но она может стать неплохим помощником в турбулентный период, свидетелями и участниками которого мы оказались.
Итак, вы находитесь здесь…
Часть I
Что со мной происходит?
Глава 1
Основное определение
Найти верные слова для описания собственного опыта – значит понять, что с нами происходит, позволить мозгу осознать и осмыслить происходящее. Это базовый уровень, без которого не обходится никакая психотерапия. Поэтому мы с вами временно побудем занудами – разберемся в понятиях и терминах.
Травма
Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам DSM-5[1] дает весьма узкое определение травмы. Чтобы мы могли так назвать событие, оно должно быть связано со смертью или угрозой смерти, серьезными телесными повреждениями, сексуальным насилием. В рамках этого определения даже очень стрессовые события, которые не повлекли угрозу жизни или физической целостности, не считаются травмой. Тяжелый развод не считается травмой. Внезапное увольнение с работы, переезд в другую страну, разрыв с любовью всей жизни – все эти безусловно стрессовые события не попадают под критерии травмы по DSM-5. Более того, чтобы нас окончательно добить, даже постепенно развивающиеся хронические смертельные заболевания вроде онкологии в терминальной стадии больше не квалифицируются как травма. Такие дела. Это очень отличается от того, как мы используем термин в повседневной жизни, правда?
Погодите, не спешите обвинять меня и DSM в обесценивании
Использующаяся в США с 2013 года нозологическая система, «номенклатура» психических расстройств.