Наследие Ночи. Сергей Александрович Варлашин
окна. Без злобы. Просто ради нашей дружбы и похолодел. Все уже смеялись. Они думали шутка удалась, так что я застыл, ни жив ни мёртв, раскрыв широко глаза и не дыша. Смеялись. Я продолжал стоять, потея по холодному и представляя, как они бы все сейчас в несколько мгновений лишились жизней. Наверно не успев и понять, что и кто их выбросил из окна третьего этажа, а это добрая дюжина саженей. Никому бы не поздоровилось точно.
Лишь когда одна из них, случайно обернулась, стоящая ближе всего к окну и наверно спиной ощутившая, что, что-то не так, Валерьян пропал. И уж я совсем не переживал, что он мог разбиться.
Глава 4. Повитуха
Весь последующий день у меня болела голова. Головная боль дополнялась исключительно плохим настроением, какое бывает у кучеров, когда его заставляют работать третью ночь подряд. Я прекрасно спал, но это словно было затишьем перед бурей внутри меня.
С самого утра, я привычно поднялся с рассветом. Провёл утренний туалет, свежий и бодрый собрался пойти позавтракать, чтобы набравшись иллюзорных сил от хорошего настроения, вызванных едой, приступить к работе. Пройдя со своего третьего этажа по общей лестнице на второй, я привычно обогнул коридор с покоями княгини. Мне сначала показалось, что я слышу сильный писк. Потом свет словно померк, картинка перед глазами дёрнулась и завалилась вбок. Но тут же всё прошло. Кроме самого главного, ведь оно началось. С того момента я и почувствовал общее недомогание.
Вместо того чтобы спуститься на первый в кухню, я решил пройти сразу к кабинету, так как чуть не сшиб с ног полового. Он подумал, что я явно не в себе и не стал бранить молодого господина. Более того, он зачем-то перекрестился.
– Свят, свят, свят, – забормотал он тихо, но я услышал. – Так на нём совсем лица нет.
Позже, сидя у себя за столом и обнимая крепко раскалывающуюся в разные стороны голову двумя руками, я застал входящую ко мне служанку. Она выносила бумажный мусор и иногда, из чистой вежливости, приносила мне чай до обеда и после. Бывало, заносила мне и ужин, если я на него не являлся. Я не заметил, как она вошла, так как уже второй час не мог сконцентрироваться на работе и подумать не мог о том, что есть хоть какое-то средство, от этой ужасной мигрени, кроме единственно в данном случае верного, это топора.
– Господин Златозар. Да на вас лица нет.
– Что? – только и ответил я.
– Да на вас совсем лица нет! – вскрикнула служанка и выронила поднос с чаем на пол.
– Любава ты? – спросил я осторожно разлепляя глаза, чтобы не вызвать новый приступ от яркого света, это при том, что шторы я задёрнул ещё на входе.
– Да как же так! Лица не видно! – выбежала она, не закрыв за собой дверь.
К мигрени прибавилось просто отвратительное настроение. Вместо помощи, на которую я уже мельком стал рассчитывать пришло только отторжение. И это от единственного человека, которому я возможно из всех был не безразличен. Плюнув на все дела я собрал волю в кулак и снося по пути книжные полки,