Инструктор по выживанию. Николай Мороз
в грохоте взорванных петард. Грянул следующий залп, звуки разрыва заглушили крики, но Егор ничего не разобрал в несвязных женских визгах.
«Идите куда-нибудь, придурки, и подальше отсюда» – пожелал он соседям вместо «спокойной ночи», и уснул под стихшие, но не замолкшие совсем звуки «музыки», льющиеся с соседнего участка.
– Ну, как спалось? – спросил утром Иван Михайлович.
Злой и грязный Егор не ответил ничего, ругнулся коротко и снова запустил трос с желонкой в раструб. Дед вытащил полное песка и ила ведро за калитку, выплеснул его и вернулся обратно, на боевой пост.
– И так каждые выходные. Круглые сутки. Это вчера они чего-то рано успокоились, – сообщил дед. – Мужика Костик, вроде, зовут, а бабу его Кристиной кличут.
– Понятно, – буркнул Егор, – а поговорить с ними пробовали? Объяснить по-хорошему?
– Пробовали, – признался старик, – но без толку. Они не понимают. Вообще, то есть совсем. То есть они слова «здравствуйте» и «пожалуйста» воспринимают как сигнал, что к ним дурачки какие-то пришли, или юродивые, – Иван Михайлович потянулся к наполненному тухлой водой и илом ведру, но Егор остановил старика.
– Сиди, я сам, – он вылил грязь в канаву и вернулся назад, глянул на солнце над головой. Уже почти полдень, а он только воду взбаламутил, так целые сутки черпать можно, и все без толку. Егор плюхнулся на колени и опустил желонку в трубу.
– Значит, не помогает? – уточнил он, и старик покачал головой.
– Нет, больные они, что с них взять. Но в воскресенье вечером точно в Москву уедут, за все лето ни разу не остались, и у нас тут снова благодать будет. А тебе чего? – Егор вылил в ведро очередную порцию дряни и повернул голову.
– Пошла вон! – заорал он, – катись отсюда нахрен! – и вскочил на ноги. Дед, кряхтя, поднялся с перевернутого пластикового ведра и завертел головой по сторонам в поисках подходящего метательного предмета. Лохматая шавка то ли блеяла, то ли выла и металась по газону. Она увернулась от брошенного Егором обрезка трубы, присела на травку, быстро сделала свои дела и ринулась обратно в малину.
– Тварь! – рявкнул Егор и врезал носком ботинка по забору, – сука драная! Порву, как крысу! – и осекся, прислушался к звукам по ту сторону деревянного забора.
– Миклуша! Миклуша, иди ко мне! Иди сюда, мой мальчик, мой зайчик! – от приторного воркования стало нехорошо. Егор подпрыгнул, схватился за край забора и подтянулся на руках, осмотрелся по сторонам. Ни деревца, ни кустика – все вырублено под корень, остались только пеньки на пожухшем к концу лета бесконечном газоне. Двери и окна одноэтажного деревянного домика распахнуты, у забора в землю вкопаны качели под цветастым тентом, рядом дымится мангал. Недалеко от него бассейн, перед закрытыми воротами сияет на солнышке новенький «логан». В самом дальнем углу участка скромно притулилась синяя кабинка, дверь деревянного строения слева, насколько смог рассмотреть Егор, была заколочена.
– Зайчик