Циклы рассказов. Бог – это природа. Душа, наполненная небом. Тинкай Тынық-ай
ддера, городка тихого и доброго, сотканного неширокими чистенькими улочками, за десятком речек со сказочными названиями, такими как Топкуша, Быструха и Чесноковка, высится средь тёмно-серебряных отрогов Ивановского хребта пик Ворошилова.
Путь к нему лежит по каменистой дороге, аккуратно разделяющей лес. В нём могучие ели, косматые пихты и мудрые старцы-кедры, покачивая в такт своим думам пышными ветвями, с философской невозмутимостью наблюдают течение жизни. А жизнь эта в лесу полна суровой горной грациозности. Среди довольно сияющих зеленью деревьев встречаются и чёрные, поваленные молниями или лесным пожаром, стволы. Их осторожно обнимают кудрявые плющи, в надломах и трещинах находят приют прорастающие семена, а кое-где новой жизнью пробиваются древесные грибы. Природа вновь и вновь совершает подвиг возрождения, укрывая выжженные прорехи полянок покрывалом юных трав.
Скрипящий хвойный воздух обволакивает сознание и танцует в изумрудных крыльях лопухов. В небольших порывах ветра он треплет легкомысленную бахрому папоротника и смешивается со стойким благоуханием сочного разнотравья.
На склоне, выше сыроватой лесной жары, свободный от тенистого плена густых зарослей, мистическим белым зеркалом прочно врос в скальную россыпь Вышеивановский белок. Это снежник-перелеток, который круглый год хранит зимний снег, не исчезая полностью даже в жаркие летние месяцы. С Ворошиловского пика стекают речки Казачиха и Громотуха, а медленное таяние Вышеивановского белка питает реку Поперечную.
Задумчивая, только очнувшаяся от ледяного сна вода робко выбирается из-под сверкающего морозного покрова. Она пританцовывает на каскадах расколотых камней, подпрыгивает на их свинцовых пиках и ускоряется, поглядывая сверху на свое крутое извилистое русло. Ручей звенит ледяной чистотой, питает душистые травы, омывает корни вековых деревьев, и под их благословение превращается в весёлую горную речку. Меж отвесными склонами дикого ущелья, под огромными мрачными валунами, в тени покачивающихся охапок душицы, отпускающих по ветру цветные лепестки, тревожа старые недовольные кустарники таволги и жимолости, несет река свои воды в долину. Вечнозелёная хвоя берегов сменяется ажурным лиственным узором рябины, русло огибает торжественные стволы черёмухи и густые заросли жёлтой акации, вода спешит наполнить солнечным журчанием подлесок. Река минует пригнувшиеся под весом ягод ветви малины и заросли кислицы, чтобы наконец увидеть берёзовые и осиновые рощи и склонившиеся ивы, знаменующие выход в нижний пояс Западного Алтая.
В долину она втекает полноправной хозяйкой. Вода освежает ликующие растения и дарит жизнь животному миру предгорья. И долго ещё с берегов виднеется Ворошиловский пик – недвижимый исполин, хранящий белоснежный исток путешественницы-реки.
Бушующий хан Джунгарского Алатау
Вся природа прекрасна. Священны каждое деревце и камень, каждый кусочек родной земли. Но особое место в сердце путешественника всегда занимают горы. Я больше предпочитаю степь – бескрайнюю и ликующую, но и мне при взгляде на темнеющие скалистые вершины не удержаться от восторженного вздоха. Горные цепи будто излучают мягкую, струящуюся тайну, которую изнывающе хочется приоткрыть. И вот уже несётся внутренний взор над яблоневыми садами, над каменными руслами горных ручьёв, через овраги и рощи, туда, к невидимому и неведомому звонко взывающему чуду!
И не важно, покоряешь ты горы или нет, но они тебя всегда покоряют.
Джунгарский (теперь он называется Жетысуйский) Алатау приковал моё сердце своей нетронутой суровой и даже воинственной красотой. Здесь за неприступными стенами многочисленных ущелий бурлят ледниковые реки, кроются прозрачные озёра и вольно проживает всевозможное зверьё. В восточной части гор обманчиво гостеприимно распахнуты Джунгарские Ворота – проход для самых мощных разрушительных ветров Евразийской степи.
Маленькая, но сказочная часть удивительной Джунгарии – ущелье реки Кора. Её воды берут начало на высоте более 3000 метров над уровнем моря, среди дающих талую слабину вековых льдов. Студёное, играющее на валунах течение ещё больше разгоняется от втекающих обманчиво мирных ручьёв и грозных, крушащихся со скальной высоты водопадов. Самый высокий из них (около 120 м) – водопад Бурхан-Булак.
Как будто пар из гейзера, шипит и рвётся вниз мощным потоком его тугая ледяная вода. Она срывается со скалы громадной прозрачной змеёй, рассекаясь каменными выступами и превращаясь у подножья обрыва в трёхглавого дракона. В бесстрашном прыжке вода устремляется дальше, на дно ущелья, грозясь с легкостью снести всё на своём пути, но вскоре встречает порог, за ним другой – и уже каскадом, укрощённо стекает в мирную чистую заводь.
От воды, будто бестелесный дух рокочущей энергии, из которой соткан водопад, восходит влажный звенящий ледниковый воздух.
На дивных выгоревших скалах Коринского ущелья пестрят краски: нарядные ели сменяются задумчивыми стальными осинами и золотеющими к сентябрю берёзками. Взгляд то и дело упирается в различные природные препятствия – деревья, валуны, вершины. Но, несмотря на то что горизонт всегда скрыт, здесь неизменно чувствуются истинная свобода и головокружительная