Отчаянно. Александр Рогачев

      и нить раскалилась до бела,

      и губы ближе к щеке,

      мы рядом сгораем дотла,

      восклицанием в каждой строке.

      касания жарче огня,

      кусочек льда по спине,

      нет ни тебя, ни меня,

      только звуки во тьме.

      разлитый виски по столу,

      покрытый пылью подоконник,

      холодной тьмой в руке патронник,

      и разговоры через мглу.

      ты бесконечно ждал ответа,

      а я молчал, нахмурив взгляд,

      набравшись мыслей на прокат,

      тобой невзлюбленного цвета.

      я сам запутался в тенях,

      остался в холоде без света,

      и ты, и я – одна монета

      на двух подогнутых гвоздях.

      скажи еще, мне нужно это,

      я слаб и жалок для тебя,

      ужасным голосом скрипя,

      не выпуская сигареты.

      я слушать буду, не уйду,

      мне от тебя нигде не скрыться,

      ты можешь долго в мыслях рыться,

      их заворачивать в слюду.

      не знаю я, как правильно смеяться,

      я не умею праведно любить,

      иду под дождь на плоскость плаца,

      закрытого мне боле не открыть.

      не знаю я, когда берутся слезы,

      когда и где – улыбка и обнять,

      по городу уже пошли морозы,

      а греет не своя кровать.

      ты мой октябрь, запутанные числа,

      мой позабытый лунный календарь,

      опавшие на камень листья,

      опора мира, сотней свай.

      своей рукой проникла в мои тени,

      прогнала демона, что душу заковал,

      забылось всё, все слезы на постели,

      и отодвинулся пейзаж из скал.

      тоску измерял сигаретами

      и песнями грустными спетыми,

      клубами подвешены в воздухе,

      слова, что затеряны в полостях.

      на скатерти красной разрезы,

      я знал, что с эмоций не слезу,

      я знал, что ночью от холода,

      тепла захочется с голода.

      я без тебя, сползаю по стене,

      в который раз по стрелкам циферблата,

      искал, искал тебя везде,

      но снова пустота, огонь, палата.

      я без тебя пишу свои стихи,

      бумагу рву от злости и от боли,

      позволил я себя спасти,

      зимой в мучительном миноре.

      я принял все, что было за душою,

      без громких слов любил одну,

      но говорил, как будто со стеною,

      и доверяя слезы полотну.

      и все закончится слезами,

      разбитою посудой,

      улыбкой каменной.

      ты говорила, что мы знали,

      на улице с простудой

      и текстом правильным.

      и все закончится дверями,

      щелчком замка,

      глазами влажными,

      недорассказанными снами.

      вздох у окна,

      слова бумажные.

      и все закончится ночами,

      вдвоем бессонные

      с одними мыслями,

      знакомыми, как боль, дворами,

      и телефонные

      звонки за числами.

      и все закончится снегами,

      последним Винстоном,

      бутылкой крепкого,

      синхронными всегда сердцами,

      на кресле джинсами,

      и без ответного

      забыл себя, оставленного в стуже,

      не видел солнца суженый зрачок,

      наверно потому и был простужен,

      и от того замедлил кровоток.

      среди осин, оставленный в сугробе,

      забытыми