Красная машина, черный пистолет. Олег Дивов
/p>
Я вижу на мониторе, как она переводит рассеянный взгляд чуть правее и слегка приподнимает брови. У меня на заднем бампере крупно написано желтым: NOT MADE IN CHINA. Приметный автомобиль, теперь таких не делают, очень агрессивного дизайна и очень красного цвета. По обводам машина явно женского пола, и зовут ее – только сильно не смейтесь – Маша.
Я стою у тротуара, он широкий, метров десять, дальше возвышение в пять ступенек и полупрозрачный фасад Института Физики Пространства. Полторы минуты назад, когда Тим с Борисборисычем добрались до нужной лаборатории и начали там безобразничать, прошел сигнал тревоги, и двери из толстенного стекла заблокировались намертво. Открывать будем взрывчаткой. Еще немного – и со ступеней поверх машины полетит крошево с обломками фурнитуры. Машке-то плевать, разве что поцарапает слегка, она и без того царапанная. Конечно, я предпочел бы стоять где угодно, только не здесь, но больше негде, везде парковочные камеры. Стоит им Машку заметить и опознать, полиция рванет сюда сломя голову: запрещенное транспортное средство в городе. А у нас тут, извините, не только средство запрещенное, но и цель какая-то, мягко говоря, полупочтенная: вооруженное ограбление. Нам раньше времени совсем не надо встречаться с полицией и давать ей повод стрелять. И себе давать повод тоже незачем.
Поэтому я стою там, где камер нет, – точно перед дверью института, на площадке для пожарной и спасательной техники. Голая психология: нет такого идиота, который тут запаркуется. На Земле теперь все очень хорошие и послушные. Они стоят там, где разрешено, и вообще делают то, что разрешено. Иначе их накажут. Они все время помнят, что их могут наказать.
А я непослушный и нехороший, человек из прошлого на машине из прошлого, я плевать хотел на правила, и вот мне тоже наказание: девица идет точно под взрыв.
Наверное, это судьба.
Выпрыгиваю наружу, захлопываю дверь, поворачиваюсь, и девушка оказывается у меня в объятиях. Она даже не успевает испугаться.
– Это займет две секунды, – говорю я.
Валю ее на асфальт и падаю сверху.
В тот же миг наши открывают двери.
Мама родная, как долбануло-то!
И даже сквозь звон в ушах отмечаю: по крыше машины брякает железное. Значит, все правильно сделал. А то влетело бы девице прямо в ухо.
Вскакиваю и рывком ставлю девушку обратно на ноги. Глазищи у нее в пол-лица.
С меня градом сыплется крупная стеклянная крупа.
По ступеням бегут двое в противогазах. Вслед за ними летят клубы оранжевого дыма, такие плотные, хоть ножом режь и на хлеб намазывай. Это на случай, если среди охраны найдутся герои и решат выскочить следом. Ну и просто красиво.
– Спасибо, – говорю я девушке и ныряю в машину.
Тим запрыгивает назад, Борисборисыч садится рядом со мной, и ведь оба успевают зыркнуть на спасенную, которая стоит, малость остолбенев, и пытается сообразить, что это было. Действительно, она прелесть.
– Что это было? – гундосит сквозь противогаз Борисыч.
Плавно наступаю на педаль, Маша едва заметно приседает и срывается с места.
– Жениться хотел, – говорю. – А вы все испортили, подрывники хреновы.
Бросаю взгляд на монитор, последний взгляд на девушку, и забываю о ней, хочется думать, навсегда. Не хватало еще влюбиться, знаем мы этот обратный стокгольмский синдром.
Борисыч снимает противогаз и все так же гундосит, никакой разницы:
– Ты вышел из машины.
– Нам не нужен молодой красивый труп. В плане операции его не было.
– А если бы труп оказался твой?
– Не будь занудой, папаша, – подает голос Тим. – Алекс поступил очень глупо, но… Нельзя за такое ругать.
– Тебя не спросили… сынок, – цедит Борисыч.
Маршрут рассчитан по секундам, три зеленых светофора, потом направо и к трассе. Выезд из города закрыть не успеют, воздушный патруль когда еще поднимется, и только на трассе нас догонят перехватчики с ближайшего поста. Ничего, пусть догоняют. Минуту назад мы не хотели быть заметными, теперь наоборот. Пускай рассмотрят нас получше. И раструбят на всю обитаемую вселенную, кто именно их ограбил.
Держу пятьдесят пять миль, незачем устраивать в городе корриду, надо просто спокойно пройти светофоры. Левый ряд свободен, не езда – сплошное удовольствие. Было бы. Если бы.
Сейчас не время наслаждаться поездкой, я просто спокоен, привычно спокоен. За штурвалом нельзя волноваться и впечатляться. Чем сложнее маневр, тем я холоднее. В самых трудных ситуациях я превращаюсь вовсе в камень. Нервничать можно потом, когда встанешь на обочине и заметишь, как трясутся руки. Дорога нервных не любит.
А вот подельников моих заметно колотит. Спиной чувствую, как трясет Тима. Борисыч-то с виду ничего, но трудно дышит.
Я не задаю вопросов. Оба здесь – ну и хорошо. Третий светофор, и я прямо из левого ряда заправляю машину в глубокий