Домой возврата нет. Томас Вулф
знаю, – безмятежно жуя, продолжала Миртл. – Я слыхала, ребята из команды после говорили, он так подает, будто мяч летит с самого заду, с галерки, невесть откуда, его и не видно, мяча. А Брас все ж таки увидал, или ему просто повезло, два верных мяча отбил, и подающему это не больно понравилось. Когда Брас второй мяч отбил, так он, подающий-то, до того озлился – ногами затопал, землю роет, ну прямо бык бешеный. Прямо совсем сбесился, – по обыкновению, самым безмятежным тоном договорила Миртл.
– Я такого бешеного отродясь не видал! – в восторге подхватил Небраска.
– Я уж думал, он землю насквозь пробуравит, аж до самого Китая. Но это все равно. Миртл правду говорит. С того дня я и пошел в гору. Один парень мне после так и сказал: «Брас, говорит, мы уж все думали, тебя из команды вышибут, а теперь ты, стало быть, здорово укрепился». В этой игре всегда так. Я сам видал, Бэби Рут неделя за неделей ляпал все мимо да мимо, а потом вдруг пошел бить без промаха. И уж больше он вроде просто не мог промахнуться.
Четыре года прошло с тех пор. И вот двое друзей снова встретились, сидят рядом в несущемся поезде и торопятся узнать все новости друг о друге. Услыхав, почему Джордж едет домой, Небраска так удивился, даже рот раскрыл, а потом нахмурился, и на смуглом простодушном лице его выразилось искреннее огорчение.
– Ну что тут скажешь, – вымолвил он. – Очень сочувствую, брат. – Он растерянно помолчал, не зная, что сказать. Потом тряхнул головой. – Ох, она и здорово же стряпала, твоя тетка. Век не забуду! Помнишь, как она когда-то нас кормила – всю малышню со всей округи? – Он застенчиво улыбнулся Джорджу. – Вот бы мне сейчас ее печенья, я бы не отказался!
Правая щиколотка у него была забинтована, меж колен он поставил толстую палку. Джордж спросил, что у него с ногой.
– Растянул сухожилие, – сказал Небраска, – пришлось дать себе передышку. Вот я и надумал навестить своих. Миртл не поехала, ей нельзя – мальчишку надо в школу снаряжать.
– Как они оба? – спросил Джордж.
– Они-то отлично, лучше некуда! – Небраска помолчал, улыбнулся (Джордж узнал в улыбке друга терпеливое мужество истинного чероки) и договорил: – А я разваливаюсь, Обезьян. Меня ненадолго хватит.
Джордж не поверил – Небраске теперь было всего тридцать один. Но тот опять добродушно улыбнулся.
– Для бейсбола это уже старость, Обезьян. Я начал в двадцать один. Я долго продержался.
От этой спокойной покорности Джорджа взяла тоска. Трудно и горько ему было видеть, что сильный, бесстрашный Небраска, который с детства был для него олицетворением храбрости и побед, теперь так безропотно мирится со своим поражением. И он заспорил:
– Что ты, Брас! Ты же в этом году бил так же метко, как прежде! Я читал про тебя в газетах, все так писали.
– Ну, я еще попадаю по мячу, – спокойно согласился Небраска. – Насчет меткости я не беспокоюсь. Это теряешь в последнюю очередь. По крайности, со мной так будет, да и другие ребята то же говорят. – И продолжал не сразу, понизив