Учебник историй. Катерина Козицына

      Сколько лет не писала стихов,

      а как будто две жизни подряд

      минимум. Не находя нужных слов,

      бросала на полпути строчки. Вряд

      ли сейчас подходящий срок.

      Рифм раздражает пошлая простота.

      Боги, какой из меня пророк.

      Я уже далеко не та.

      Дальше чем прошлое.

      Дней перетерлась нить.

      Вяло повешу на ней вдохновение. Снова

      встает за спиной призрак его. Быть

      по сему.

      В начале всегда была слово.

      Послушаем немного историй?

      Без стенаний и без сарказма

      Отдохнем на плоскогориях

      Сказок.

      Здесь звенят золотые деревья,

      У небес розоватый цвет,

      Много веры и суеверья —

      Чего только нет.

      Позабудь, наконец, о чем плакать.

      Посмотри на меня.

      Будем были друг другу сказывать

      У огня.

      Я ударюсь о землю твердую,

      Обернусь из голубки княжной.

      Ты отправишься добрым молодцем

      За стрелой.

      Будем в царских палатах ужинать,

      Угощает нас царь Берендей.

      Я махну рукавом – станет озеро,

      Из другого пущу лебедей.

      Мы источник найдем с живою водой,

      Раздобудем меч-кладенец,

      Победим Черномора, Чудо-Юдо, Кощея.

      Вот и сказке конец.

      Скоро утро. Пора возвращаться.

      За холмами алеет зарница.

      Приглядевшись, ты вскрикнешь нечаянно —

      То на ветке сидит жар-птица.

      Что случилось здесь? Гроздья клевера и поле крапивы.

      Старая липа стонет, скривившись над сгнившими бревнами.

      Полощут в траве свои узкие листья ивы,

      Вечно юные, вечно сонные.

      Что случилось здесь? Дом без стен с вросшей в землю крышей —

      Солнце нагрело серые доски в занозах.

      Солнце видело, как брошенный дом выжил —

      Под тяжелым снегом, бьющими внахлест грозами.

      Солнце видело, как дорога укрылась викой,

      Как пророс в огороде кипрей, потом – малина,

      На трубе в гнезде первый выводок зачирикал,

      Пауки развесили паутины.

      Дом дышал, привалившись к соседской липе.

      Летом – теплый, зимою – покрытый настом.

      Он был рад мне. Я услышала в его скрипе:

      Я знаю много историй. Проходи. Садись. Здравствуй.

      Здесь на дне чудовищ не счесть —

      Дремлют, в мягкий зарывшись ил.

      Как услышишь в кувшинках всплеск,

      Убегай – ты их разбудил.

      Ты зачем золотой?

      Ты зачем, словно Маленький принц,

      Поселил часть души

      Во ржи?

      Ты зачем голубыми глазами

      Глядел в небеса?

      Ты зачем поселил часть небес

      В глазах?

      Ты зачем умел чувствовать —

      Слишком много и слишком сильно?

      Для чего облекал душу

      В голубой, зеленый и синий?

      Ты зачем оставил стихи —

      Раскидал свою нежность по свету?

      Ты зачем покинул

      Эту планету?

      Прокляты будут пусть руки мои, окропленные алою кровью,

      Взор пусть потухнет мой, видевший миг преступленья.

      Мойры, глядящие в вечность, молю вас, даруйте мне бездну забвенья, —

      Я проклинаю бездушную Хаоса дочь, что народы прозвали Любовью.

      Пусть бездыханное тело мое упадет к твоему изголовью

      Под Аполлоново плачуще-рвущее душу прощальное пенье.

      Злым утешением будет мне гибло-загробное это мгновенье, —

      Кровь твою смертную смыть попытаюсь своею бессмертною кровью.

      Мой Гиацинт, ты священным безмолвным цветком из садов Громовержца

      Пал – надломленный – убитый моею зияющей раной у самого сердца.

      Мой Гиацинт, ты, возлюбленный двух олимпийцев, не знающих счастья,

      Смерти