Комендант. Анастасия Владимировна Уткина
ero
***
– Эй, Люк, долго еще ты собираешься там сидеть? Поднимайся, мы уже закончили.
– Подожди, может, он клад нашел!
– Эй, Люк, ты клад нашел?
Дружный хохот эхом прокатился по пустым комнатам и спустился в неглубокий подвал, где на полу на корточках сидел Люк и перебирал какие-то старые бумаги, извлеченные им из такого же старого пыльного портфеля. Услышав крики друзей, он медленно сложил бумаги в портфель и, смахнув с него пыль, направился к лестнице. Навстречу ему в проеме подвальной двери возникли шесть пар любопытных глаз.
– Долго мы тебя будем ждать? Уже шесть вечера.
– После того как мы с Жеромом вынесли из подвала старый хлам, – спокойно ответил Люк, – я увидел этот портфель, заглянул в него, а там – бумаги.
– Бумаги? Интересно…
– Может, документы прежних хозяев?
– Вполне возможно. Там все на немецком.
– На немецком? Кто-нибудь из жителей Лозанны знает немецкий?
– Мой дедушка знает. Он мог бы перевести. Скажем, сегодня после ужина…
– Ты приглашаешь нас на ужин, Софи?
– Почему бы и нет…
– Вы полагаете, прилично читать чужие бумаги?
– – —
– Так, так, так, – протянул мсье Дюгге. Расположившись на террасе в окружении семи молодых людей, он неспешно перебирал найденные в старом подвале документы. – Это какие-то конспекты, записки, счета (не пойму, кому они принадлежали), вырезки из газет…, тетрадь. Посмотрим.
Мсье Дюгге перелистнул несколько пожелтевших от времени страниц.
– Похоже, это рукописи.
– Рукописи? Рассказ, роман, мемуары?
– Насчет мемуаров не знаю. Очевидно, рассказ.
– В том доме жил писатель?
– Понятия не имею, кто в нем жил. Мы переехали сюда пять лет назад, он уже тогда сдавался в аренду. Помнишь, Софи? А кто там жил раньше… Мне и в голову не приходило это выяснить. Хотя постойте, помнится мне, как-то мадам Перье говорила, что после войны домом якобы владел русский эмигрант.
– Русский? Тогда почему рукопись на немецком?
– Ну, для того чтобы это понять, надо ее прочесть. Чернила, правда, местами стерлись. Ну да ничего. Попробуем и так разобрать. Рассаживайтесь поудобней, друзья мои, думаю, нас ожидает интересный вечер.
I
«Ковыляя по нетвердой, размытой весенней непогодой дороге, автомобиль подъехал к небольшому особнячку и, фыркнув, остановился у его ворот. Из автомобиля вышли пятеро: водитель, офицер лет сорока, дама и двое детей. Подхватив чемоданы, водитель поспешил к дому, остальные последовали за ним. На пороге особняка их встретила невысокая полная женщина, одетая в скромное темное платье и белый передник. Она поздоровалась и жестом пригласила всех следовать за собой. Водитель с двумя тяжелыми чемоданами и офицер быстро прошли в гостиную. Там, после краткого диалога, водитель был отпущен, и офицер, сняв шинель, поднялся с поклажей в комнаты на второй этаж. Все это время супруга офицера молча стояла возле окна гостиной, рассматривая прилегавший к дому сад.
– Вид в саду сейчас неприглядный. Март – то снег, то слякоть, а вот в апреле-мае – красота! Ой, да что это я по-русски…
Супруга офицера обернулась и увидела горничную, встретившую их на пороге дома.
– Вид и теперь прекрасный. Я люблю март, в марте дышится легко – весной пахнет. А со мной можно и по-русски, я русская. Ольга Кирилловна.
Горничная растерянно пожала протянутую ей руку и пробормотала:
– Дарья.
Впрочем, она скоро оправилась от удивления и добавила уже весело:
– А это хорошо, что вы русская, а то я так испугалась, когда меня послали в дом нового коменданта, я немецкого-то не знаю!
Она, видимо, хотела еще что-то сказать, но, заметив спускавшегося по лестнице офицера, решила промолчать и занялась обедом.
Ольга Кирилловна подошла к мужу, и Дарья слышала, как они несколько минут что-то обсуждали, после чего Ольга отправилась в сад звать к обеду детей, которым позволила по приезде немного побыть на свежем воздухе.
Обедала семья молча, лишь изредка переговариваясь между собой. Дарья краем глаза наблюдала за новыми обитателями комендантского дома. Высокий молчаливый офицер показался ей довольно приятным на вид. Ольга, хрупкая молодая женщина с мягкой улыбкой и задумчивыми темными глазами, ей сразу понравилась. Особенно радовало ее то, что Ольга была русской. Десятилетний Пауль и восьмилетняя Анна оказались милыми и такими же молчаливыми, как и их отец. После обеда они вместе с матерью поднялись в свои комнаты, а офицер отправился в комендатуру знакомиться со своими подчиненными и новыми обязанностями.
Уклад жизни семьи нового коменданта Герхарда Штиллера сложился сразу же после ее прибытия