Яд материнской любви. Как мама придумывала мне болезни. Личная история о синдроме Мюнхгаузена. Ольга Ярмолович
сана…
Не знаю почему, но со мной часто случалось, что самых свирепых и опасных зверей я встречал в такую минуту, когда был не вооружен и беспомощен.
У каждого человека случаются события, которые тяжело пережить, сложные периоды, о которых не хочется вспоминать. Именно такой этап начался в моей жизни, когда я заканчивала работу над книгой. Декабрь 2021-го резким движением уложил меня на лопатки. Я бы даже сказала, это был нокаут.
Пока я ехала с работы, прибыла скорая. Я застала недовольных врачей, стоящих на лестнице, и бабушку, мечущуюся по коридору в попытке найти паспорт.
Врач сказал, что даже без паспорта надо ехать в больницу как можно быстрее. Скорее всего, это ковид, и бабушку надо спасать. Для пущей убедительности он повторил это трижды. Паспорт я нашла, телефон – тоже, довела бабушку по сугробам до скорой помощи и помогла подняться. Тяжело дыша, она села на носилки, а я развернулась, чтобы выйти из машины.
– А вы что, не поедете? Это же ваша родственница? – спросил фельдшер.
Я настолько растерялась, что даже не нашла разумного аргумента: например, что в ковидную больницу не пускают родственников.
– У меня там еще одна родственница, если вы не заметили, – огрызнулась я.
Впрочем, даже такой сомнительный аргумент врач не смог парировать. Видимо, родственницу заметили. Уезжали так, что можно написать об этом отдельную главу. С драмой, с криками, с фанфарами. Когда я вернулась в квартиру посмотреть, как там мама, она уже в голос орала на диспетчера, что нужна еще одна машина. По крупицам я воссоздала произошедшие события. Оказалось, мама вызвала скорую себе, потому что у нее свело руки и ноги судорогой. Но когда бабушка открыла дверь бригаде, они, увидев ее состояние, быстро начали оформлять ее в больницу. Мать даже не думала, что бабушке нужно госпитализироваться. Когда на том конце провода у диспетчера тоже сложился пазл, девушка издала то ли вздох, то ли крик, то ли писк, в котором выразилось все несовершенство нашей медицинской системы. Но главное – она оформила вызов еще одной бригады на то же имя.
Во дворе тем временем произошло ДТП с участием скорой. Узкий проезд, зима, сугробы. Проезжавшая машина не рассчитала габариты – и шлепнула неотложку зеркалом по попе. Из легковушки выскочила женщина и начала громко кричать на весь двор, размахивая руками:
– Понаставят скорых, не проехать! Вас тут вообще стоять не должно! Что это такое?
Следом вышел врач и тоже начал орать – на собственного же водителя:
– Вася, если ты не можешь ехать, я вызываю другую машину! Вася, ты слышишь меня? Вася, у меня бабка, ты понимаешь, у меня тут бабка!
Вишенкой на торте стал крик мужика с балкона:
– Тетка, не верь скорой, вызывай ментов!
Единственным адекватным человеком во всей этой истории был Вася. Он всех в итоге и успокоил.
Я наблюдала за происходящим с крыльца парадной, чувствовала, как в минус двадцать отмерзают мои ноги, и боролась с желанием подойти, ударить орущую женщину по лицу и закричать: «Там внутри, в машине, моя бабушка! Ей срочно нужно в больницу! Слышите, там моя бабушка, вопрос о ее жизни, а вы о какой-то царапине на зеркале!»
Бабушку с того вечера я больше не видела, она умерла в больнице ровно через две недели. Сейчас я думаю: ну почему я не обняла ее, не поцеловала, не сказала, что люблю, и никак не поддержала? Если бы я знала… Но мир так устроен, что обычно мы не в курсе, какая из встреч – последняя.
Около часа мы ждали вторую скорую. Когда из машины начали выходить врачи в ковидных скафандрах, до меня дошло, почему предыдущая бригада была в таком раздражении. Вызывая врачей, мать не предупредила о возможном ковиде. Правда, пребывать в шоке от этого было некогда, надо было решать вопрос, как донести мать до машины.
Врач переписала данные паспорта и вручила его мне. Я же начала складывать его в косметичку вместе с телефоном, зарядкой и другими вещами в больницу.
– А вы что, в больницу не поедете? – От недоумения у нее даже защитные очки запотели.
– Нет.
– А кто ее там на каталке катать будет, кто в отделение повезет? Мы только до приемного покоя доставим.
Тут уже я подавилась от возмущения: что, у нас в больницах некому катить каталку с больным? От растерянности и усталости я во второй раз не нашла здравых аргументов.
На фоне этого сюрреализма мать играла хорошо отрепетированную драму на тему: «На погибель меня в больницу увезут», «Нет у меня никакого ковида», «Почему нельзя снять мне судороги дома, чтобы я прямо тут и умерла». Представления с участием скорой помощи, врачей, смертельных диагнозов и медицинских манипуляций всегда были любимым маминым жанром искусства. Я же плохо играла свою роль, никак не могла сосредоточиться и терялась. Хорошо, что была не одна.
– Кто ж ее в ковидную больницу-то пустит? – невозмутимо возразил друг, который пришел помочь донести мать до скорой.
– Действительно,