Блокадные будни одного района Ленинграда. Владимир Ходанович
остался цел во время войны, но один из соседних корпусов по ул. Бумажной был разбит пополам, в него попала бомба»[296].
Бумажная ул., 6 и 8. Фото Д.М. Мудрова, апрель 2010 г.
По архивным данным, с 8 сентября по 31 декабря 1941 г. в Ленинском районе частично повреждено или полностью разрушено 147 домов. На улице Сутугина – четыре дома (№ 1/3, 5, 7 и 9), по три дома на Молвинской улице (№ 13, 15 и 18) и набережной Бумажного канала (№ 8, 12 и 18). Повреждены дом № 39 по проспекту Газа, на Нарвском проспекте – дома № 23/2, 11, 16, 15, 13, 22, 25/2 и 25. Дома по Нарвскому проспекту № 13 и 15 и дом № 6 по Бумажной улице в списке поврежденных домов Ленинского района упоминаются по два раза[297].
Пятиэтажные дома по Бумажной улице, постройки 1929–1931 гг., расселили в 2010 г., дом № 6 снесли тогда же, соседний, № 8 – через три года.
7 февраля 1942 г. вражеские снаряды попали в восемь домов на Нарвском проспекте[298].
«На месте разрушенных домов образовывались свалки, так освобождались дороги от мусора»[299].
24 февраля того же года в районе, прилегающем к площадям у Нарвских ворот и районного Дома Советов, в течение десяти минут разорвалось 56 снарядов[300].
Особенно сильные обстрелы района Лифляндской улицы зафиксированы: 12, 15 мая, 8 и 23 июня 1942 г.; 27 января, 4 и 19 ноября 1943 г.[301].
В течение 1943 г. в дом № 6/8 по Лифляндской улице попало в общей сложности 27 снарядов[302].
В официальных документах военных лет перечислялись также иные причинами пожаров в городе в ноябре 1941-го: неисправность электрооборудования и отопительных приборов, отогрев труб, неосторожное обращение с огнем (от коптилок и лучин), курение, примусы и керосинки, шалость детей, самовозгорание, залетевшая искра и др.[303].
В январскую стужу 1942 г. «город заполыхал, город горел от самодельных буржуек, коптилок, от немыслимых очагов, которыми пытались хоть как-то согреться горожане. Еще долго после войны на стенах домов можно было прочитать трафаретом нанесенные надписи, место которым, казалось бы, в доме для сумасшедших: „Хождение с горящими факелами и тряпьем по лестницам, чердакам и подвалам запрещено“»[304].
«Дом „горел как факел“ – женщина положила горячие угли в ящик под деревянную кровать, заснула от слабости и угара» (из блокадного дневника архитектора Э.Г. Левиной за 3 февраля 1942 г.)[305].
«Самое жуткое чувство страха вызывали не снаряды, а хитроумная выдумка фашистов – это простая металлическая бочка. В ней немцы проделывали два отверстия, что приводило к очень сильному вою. У многих от ужаса были нервные срывы и паника.
Летит немецкая авиабомба, падает, но не взрывается. Разваливается на куски, а в ней листовки немецких антифашистов: „Братцы, чем можем, тем поможем!“. А сколько наших жизней спасли немецкие антифашисты! Большая им признательность от жителей Ленинграда, в столь трудное время они помогли нам выстоять!»[306]
В
ЦГА СПб. Ф. 4900. Оп. 2. Д. 9. Л. 7, 9.
См.:
См.:
ЦГА СПб. Ф. 1698. Оп. 9. Д. 66. Л. 6, 12, 51.
Там же. Ф. 4900. Оп. 1. Д. 100. Л. 36 об.
См.: Ленинград в осаде. Сб. С. 370–371.
ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 11. Д. 5. Л. 6.