В тени меча. Возникновение ислама и борьба за Арабскую империю. Том Холланд
масштаба стоявших перед ним проблем, то его можно было оценить, заглянув в невидевшие глаза дяди юного царя. Опасность нарастала и внутри страны, и за ее пределами. Не все жители Ираншехра обнищали после поражения Пероза. Для великих властителей Парфии невзгоды, потрясшие Персидскую монархию, несли не столько угрозу, сколько дополнительные возможности. К тому времени, как Кавад взошел на престол, один из них уже, по существу, стал царем. Даже по меркам его предков, Сухра, глава рода Карин, был высокомерен и деспотичен. И еще ему нравилось воевать. Именно под его командованием деморализованным остаткам имперской армии удалось спастись после Гурганской бойни. Об этом подвиге так прилежно трубили во всех уголках империи, что Сухра даже назвал себя «мстителем за Пероза»47. Среди господствовавшей повсюду подавленности он обладал яркой аурой успеха – и всячески этим пользовался. Он направил налоги из царской казны в свою собственную, оставил воинов, которых привел из Гургана, под своим командованием. Кавад, пусть и назывался «повелителем арийцев», по сравнению с ним был бессильным.
Между Персидской монархией и правителями Парфии, между царским родом Сасана, династиями Карина и Митрана всегда стояли призраки. Когда Сухра в зените славы и великолепия въехал под похожие на подковы арки своего дворца, за ним следовали воины, больше похожие на привидения, вызванные из эпохи, более далекой, чем время Ардашира и даже время самого Заратустры. Их плащи, флаги и даже уборы коней были зелеными48. Это был цвет бога Митры, гнев которого на Пероза сделал поля Ираншехра коричневыми. Этот бог, если, конечно, его удалось бы умиротворить, мог вернуть почве плодородие. Сухра подобным жестом не только утер нос дому Сасана, но и предъявил права на самую древнюю и прочную традицию, сохранившуюся парфянами. Недаром их священный огонь носил имя Адур-Бурзен-Михр – «Огонь Михра велик». В самых восточных регионах Ираншехра поклонялись Митре, как раньше все арийские народы – горячо и преданно. Рвение, с которым практиковали в горах и на равнинах Парфии культ Митры, почти не оставлял времени для поклонения Ормузду49. Так же как одетая в зеленые одежды армия Сухры вызвала в памяти время, предшествовавшее зарождению династии Сасанидов, так же священный огонь Митры являлся напоминанием об эпохе, предшествовавшей рождению Заратустры. Неудивительно, что мобеды делали все возможное, чтобы затмить ее славу. Если слишком древние и почтенные традиции невозможно было уничтожить полностью, их можно было как минимум развенчать. Огонь Митры, объявили мобеды, пригоден только для бедных масс – пастухов, пахарей, крестьян. Тонкий маневр. С его помощью священнослужители смогли назвать два других священных огня, которые находились в полной безопасности в самом сердце Ираншехра, единственными, имевшими аутентичную историю. На то, что правда совершенно иная (храм огня в Персии датируется временем Ардашира, а храм в Мидии – и того позже, временем самого Пероза), мобеды посчитали несущественным50. Ну и что? В