Память сердца. Александр Лаптев
его?
– В камеру, куда ж еще!
– Есть! – козырнул надзиратель и, повернувшись к Сергею, скомандовал нарочито грубым голосом: – Быстро поднялся! Руки за спину. Следуй за мной!
Сергей поднялся. Бросил испытующий взгляд на начальника лагеря, но тот стоял с непроницаемым лицом. Оперуполномоченный, казалось, застыл на месте. Мимо него и мимо начальника – Сергей прошел к двери и шагнул через порог.
Через десять минут он снова был в своей одиночке.
А еще через два часа его отвели в санчасть. Там его уже ждали Федько и Качатурян. За столом сидела врач – Валентина Александровна Федько, жена начальника лагеря. Она сразу поднялась и предложила немедленно расшить Сергею рот.
Сергей взял бумагу со стола и написал крупными буквами:
«РАСШИВАТЬ НЕ ДАМ, ПОКА НЕ БУДЕТ ПОСТАНОВЛЕНИЯ О СНЯТИИ С МЕНЯ СЛЕДСТВИЯ, ТАК КАК СЧИТАЮ СЕБЯ НЕВИНОВНЫМ».
Тогда Качатурян вытащил из папки приготовленный заранее лист и зачитал приказ начальника лагеря:
– «Следствие по делу заключенного 1799 Де-Мартино С. П. прекратить. За допущенные нарушения дисциплины объявить Де-Мартино С. П. пять суток строгого ареста в изоляторе с выводом на работу. Установить довольствие на время ареста: хлеба 350 грамм в сутки, одна кружка воды в сутки. На третий день горячая пища – один раз в сутки».
Кончив читать, он спрятал бумагу в папку.
Федько пристально посмотрел на Сергея.
– Все ясно? Есть еще вопросы?
Сергей отрицательно помотал головой.
Начальник потер руки с довольным видом.
– Вот и славно! Валентина Александровна, можете приступать. А мы, пожалуй, пойдем. Как закончите, отправите его в изолятор. И чтоб без приключений мне! – При этих словах он строго посмотрел на конвоира.
– Я вечером приду проверю, как он у вас сидит. Поняли меня?
– Так точно!
– Все. Исполнять.
Федько и Качатурян ушли, а врачиха взяла из стеклянного шкафа хирургические ножницы с изогнутыми краями и подступила к Сергею.
– Ну что, молодой человек, начнем операцию? Ты, я вижу, не робкого десятка. Когда губы себе зашивал, небось больно было? Как же ты такую муку вытерпел? Видно, несладко тебе пришлось, раз ты на такое решился. Ну да ничего, Бог не выдаст, свинья не съест, давай-ка подними чуток голову, сейчас я аккуратненько поддену шовчик, ты даже ничего не почувствуешь, так, самую малость, словно комарик укусил…
Она что-то еще говорила, а сама в это время состригала нитки – справа и слева, и посередине; потом осторожно тянула за концы. Сергей невольно морщился.
– Ну-ну, потерпи немного. Когда иголкой себя колол, небось больнее было. И ведь не закричал ни разу. Конвойный всю ночь по коридору ходил и ничего не слышал. Эх ты, терпило!
Шумно вздохнув, она наконец отстранилась от лица, выпрямилась, продолжая смотреть на кровоточащие губы.
– Ты пока не разговаривай. Подожди до завтра. Я тебе ранки сейчас обработаю спиртом, а потом вазелинчиком слегка намажу, чтоб губы не шелушились. Ты, поди,