Корабль дураков. Алексей Егоров
тены, в которых белеет свежая кладка.
В сам город он не пойдет. Одинокому путнику там делать нечего.
Восстановить прошлое невозможно. Всегда получится что-то кривое, ненастоящее. Попытки осуществляются постоянно. Всяк человек пытается повернуть реку вспять, обратить время себе на пользу. В итоге получается симулякр, едва ли способный удовлетворить желание. Самообман вызывает диссонанс в том месте, что человек зовет душою. Другой называет разумом.
Мимо города с обветшалой стеной не ходили путники, чьи одежды дорожная пыль избавила от кичливой яркости, подчеркивая темные места выступившего пота. И крестьянин, и торговец не приближались к проклятым землям.
Весть о чуме распространилась по всему региону. И даже самые любопытные обходили зараженный район стороной. Не нашлось такого мародера, что рискнет отправиться на запретный промысел. Боялись они не людского гнева, и тем более не существующего вовне закона владетеля.
Страх заразиться отпугивал от запретных земель, от этого города.
Зараза существовала на самом деле. Только проявлялась она в ином виде.
Лучшим доказательством существования этого невидимого врага – являлся заросший проем.
Не людская воля стянула разрушенные стены. Не камнями на извести лечили рану в городском покрове. Проем скрывался за переплетением коричневых, белых, зеленых нитей. На паутину не похоже. В этом потоке нет упорядоченности. Нити росли бессистемно, словно игнорируя законы природы.
Все живое стремится к упрощению, бережливому распределению ресурсов. Лишь в редкой ситуации жизнь, воплощенная в смертной оболочке, способна на изыски. Для этого необходим доступ к неограниченным запасам пищи.
У вросшей в плоть города грибницы таких ресурсов много. Их не требовалось консервировать, обрабатывать перед употреблением. Ресурс не имел ограничений, оказался самоподдерживающейся системой.
Отсутствуй необходимость выкармливать грибницу, оставляя себе часть мяса, этот ресурс заполонил бы весь мир. Неисчислимое множество мешков с мясом и костями бродило бы вокруг, занимая каждый свободный клочок земли.
Им не требуется комфорт, плодородие. Ни холод, ни жара не остановят их продвижение. Взаимное недоверие, даже ненависть позволит немного задержать этот рост. К сожалению, для всего мира – ненамного.
Грибница избрала своих вестников, готовых жертвовать собой ради нее. И это оказался идеальный выбор. Хотя к подобному нельзя относиться с рациональной точки зрения. Ведь избранники жертвовали собой, не согласуясь с понятиями разума.
В нитях, сковывающих пролом в стене чернели кости тех, кто пытался сбежать. Нити остановили тех, кто пытался выползти прочь из города. Их остановила не кислота, а сладкий яд жизни.
Запутавшиеся в переплетениях, проползающие наружу несчастные останавливались на полпути. Вязкая жидкость, покрывающая нити грибницы, проникала через кожу, попадала в кровоток и отравляла душу.
Яд не лишал воли, не останавливал передачу сигналов от мозга к конечностям. Этот невиданный яд разлагал душу человека, превращая его в раба желаний. Люди отказались от возможности укрепиться в новом культе, лишали тем самым себя оборонительных стен.
Старые, ветхие стены не могли защитить от хлынувшего из глубин тела ощущений. Самоконтроль сдавал, молитвы заглушались пьяным хихиканьем, а руки стремились опуститься на запретные части тела.
Враг проникал в крепость сознания, покорял его и поглощал.
Налипшие на нити тела истлевали, лишенные пищи, воды. Усыхали на жарком солнце, а затем их обглоданные останки промерзали на холоде. Мягкие ткани чернели, облазили с размякших костей.
Снег не в состоянии укрыть оставшиеся в плену тела. Снежинки таяли, достигая поверхности земли. Камень прогрелся изнутри, осунувшиеся дома в городе светились от тепла.
Внутри не горел ни один источник света, но жар заразы лихорадил окрестности.
Глава 1
И тогда, и гораздо ранее, а быть может, позднее люди не ведают, что могут пострадать от мицелия. Некоторые племена почитают это существо, другие боятся. Ведь все, исходящее из земли – враждебно. Как порождение природы, в ее хтоническом виде. Другое дело – порождения небес.
Потому глупые птицы уважаемы людьми. Зато ящерицы – презренные твари.
Сектантам гнезда невдомек, что все они больны. Свое состояние они не способны оценить. Лишь сторонний путник мог бы ужаснуться при виде странных существ. Гротескных, неспособных к жизни в мире.
Все же, эти чудные создания продолжали существовать. Они отказывались расставаться с подобием жизни и уходить в бесконечную тьму и небытие. Болезнь исказила тела, как делает всякая хворь.
Невозможные организмы, сплетенные нитями бродили по вспученной мостовой. Казалось, что корни приподняли булыжники. Но в границах города не росло ни одно дерево. Существа о четырех конечностях бродили по улицам, задевая