Книга несчастных случаев. Чак Вендиг
судя по виду, упавшее этой весной или летом. Своей новенькой пилой она отпилила от ствола чурбан – вжжжик, вжжжик, как разрезать свежую булочку, – и откатила его в сторону. Потом поработала с пнем, сделав из него ровную рабочую поверхность, и с добрым старым «раз-два, взяли!» установила отпиленный чурбан на материнское основание. (Что вдруг показалось мрачной шуткой – вроде как протянуть трупу его же отрубленную руку – «не подержишь секундочку?»)
Установив чурбан на импровизированную подставку, Мэдди снова завела бензопилу. Вибрация передалась костям рук.
И она принялась пилить.
Мэдди взялась за работу, не имея никакого представления о том, что хочет сотворить. Иногда сначала возникал замысел – желание сделать что-то определенное. Но гораздо чаще процесс творчества оказывался не выражением устремлений Мэдди, а, скорее, археологическими раскопками: задачей художника было просто отыскать то, что пытался спрятать материал. И извлечь это на поверхность, чтобы все увидели.
Или, как в случае Мэдди, выпустить на свободу заточенную внутри душу.
Потому что именно это она ощущала. Будто что-то освобождает. Что именно, она не знала. Ей не было до этого дела. Она просто работала и работала, пропил здесь, углубление там, повернуть пилу, провести в сторону, вглубь – и получалось все быстрее и быстрее, у нее начали неметь руки, мысли в голове зацикливались, острые зубья цепи забрызгивали опилками защитные очки, и вот уже появилось что-то…
Два заостренных уха…
Глубоко запавшие глаза под мстительно нахмуренными бровями…
Лапы, когти, вцепившиеся в основание…
Крылья, клюв – сова, вот что это было, Мэдди обнаружила в чурбане сову – стружки и опилки летели в стороны, пила рычала, вгрызаясь в дерево, обозначая перья, придавая форму крыльям, все быстрее и быстрее освобождая сову…
Мэдди полностью отдалась работе. Работа захлестнула ее ревом крови в ушах, подобным реву надвигающегося потопа.
11. Круги, осечка и неуместный запах торта «Муравейник»
В пикапе Фиги царил адский бардак. Повсюду какие-то бумаги и упаковки от продуктов. На заднем сиденье – ящик с инструментом. Тут и там смятые стаканчики из-под кофе. И бутылки с содовой – нет, погодите, не с содовой. С комбучей[19].
– Ты пьешь комбучу? – удивленно спросил Нейт.
– Пью.
– Моя жена Мэдди тоже иногда пьет. На мой взгляд, это похоже на помои с плавающим на поверхности капустным салатом.
– Это сам гриб. Материнская культура, симбиоз дрожжей и бактерий.
– И ты это пьешь?
– Пью.
– Неужели вкусно?
– Замечательно, просто не нужно ни о чем задумываться, – отрезал Фига. Пикап громыхал по петляющей проселочной дороге. Склоны холмов были усеяны старыми фермами. Впереди начиналось Черное ущелье, через которое был перекинут мост. Фига свернул на узкую дорогу.
– Если честно, вкус у чайного гриба как у наэлектризованной мочи, – вздохнув, сказал он.
– Хорошее сравнение.
– Я не знаю, как еще
Комбуча – ошибочно заимствованное из японского западное название напитка, получаемого при помощи чайного гриба.