Байки и были пожарной охраны. Дарья Бушмелева
е пожарники, а пожарные
Однажды весной я нарисовала папе ко Дню пожарной охраны открытку: серый дом, из окон бьёт красное пламя, рядом стоит большущая красная машина с раздвижной лестницей и по ней ползёт человек в оранжевой каске. Когда дарила, я, конечно, описывала всё, что нарисовала – надо же, чтобы папа точно понял.
Объясняла картинку, ткнула в человека:
– А вот тут лезет пожарник.
– Замечательная картинка. Только пожарный, не пожарник. Так правильно, – чмокнул в макушку папа.
Мне было года четыре, но я запомнила с первого раза. Потом случались ещё ситуации, в которых папа поправлял разных людей: «не пожарники, а пожарные». Даже на моей свадьбе ведущий ошибся, когда устраивал какую-то игру и просил гостей сказать, кем они работают. А потом назвал папу пожарником.
Теперь я и сама не могу слышать, когда в отношении тех, кто тушит пожары, говорят «пожарники».
Пожарники – это профессиональные погорельцы. Те, которые приезжают «сами мы не местные, дом сгорел, подайте, люди добрые». Ну и жуки весёлой расцветки – тоже пожарники. А те, кто спасает людей из огня – нет.
У Гиляровского в книге «Москва и москвичи» есть целая глава «Под каланчой», посвящённая московским пожарным. Я позволю себе довольно длинную цитату, потому что вряд ли объясню разницу «пожарник/пожарный» лучше.
«В Москве с давних пор это слово было ходовым, но имело совсем другое значение: так назывались особого рода нищие, являвшиеся в Москву на зимний сезон вместе со своими господами, владельцами богатых поместий. <…> Делалось это под видом сбора на «погорелые» места. Погорельцы, настоящие и фальшивые, приходили и приезжали в Москву семьями. Бабы с ребятишками ездили в санях собирать подаяние деньгами и барахлом, предъявляя удостоверения с гербовой печатью о том, что предъявители сего едут по сбору пожертвований в пользу сгоревшей деревни или села. Некоторые из них покупали особые сани, с обожжёнными концами оглоблей, уверяя, что они только сани и успели вырвать из огня. <…>
Бывали, конечно, и настоящие пострадавшие от пожара люди, с подлинными свидетельствами от волости, а иногда и от уездной полиции, но таких в полицейских протоколах называли «погорельщиками», а фальшивых – «пожарниками».
Вот откуда взялось это, обидное для старых пожарных, слово: «пожарники!»»1
Довольно неприятный терминологический перевёртыш получился, когда тех, кто тушит пожары, начали называть так же, как тех, кто на них нечестно зарабатывает. Казалось бы, много лет прошло с тех пор. Где теперь те московские пожарные и фальшивые погорельцы? Но эта разница не сгладилась, современные пожарные до сих пор очень внимательно относятся к тому, чтобы их называли правильно.
А если вдруг хочется назвать пожарного как-то более неформально, то есть малоизвестное за пределами пожарного братства слово «тушила». «Настоящий тушила» – это опытный, закалённый в самых разных видах пламени пожарный. До «тушилы» надо ещё дорасти.
Книга как раз о таких людях. О том, как мальчишки, пришедшие в 1972 году в Свердловское пожарно-техническое училище, те, у кого на уме были только розыгрыши да весёлые пирушки, выросли до настоящих тушил.
В детстве я очень любила слушать папины рассказы про учёбу и про службу. Обычно папа меня провожал и встречал из школы – ехать было далеко, одиннадцать остановок на автобусе. После уроков сначала я выкладывала ему все свои школьные радости и огорчения, а потом требовала какую-нибудь историю. Папа рассказывал громко, со смаком, а я сидела и гордилась сразу по нескольким поводам. Во-первых, у папы такая интересная жизнь. Во-вторых, мой папа герой. А в-третьих, пассажиры с любопытством прислушиваются. Потому что когда папа рассказывает – не слушать невозможно.
Именно поэтому в каждой части книги рассказчиков два. Сначала я поясняю, когда и где происходили события, а потом передаю слово участнику. Мне кажется важным не потерять живые интонации очевидца и героя этих историй.
Пролог
Взрыв на Сортировке
Дежурство подходило к концу. Оно вышло спокойным, без происшествий. Начальник смены лежал на койке, закинув руки за голову. Не спалось. У младшего братишки вон уже двое пацанов, а у него, у Бориса, никак личную жизнь не получается наладить. А в 33 года уже хочется.
Наташе сделал предложение, а она как-то ни да, ни нет. Знакомы, вроде, мало. А какая разница, сколько знакомы, если и так всё понятно.
После полуночи всё-таки задремал.
Через пару часов взрывом сбросило с койки. Они ошалело переглянулись с Валеркой Глазовым, который в эту ночь дежурил старшим помощником начальника смены. На подмену остался вместо другого. За окном, где-то на северо-западе города, расползался по небу гриб, похожий на ядерный. Выли сирены, дребезжали стёкла.
Поступил вызов. Оказалось, взрыв на станции «Свердловск-Сортировочная», подробности неизвестны.
– Ну что, Валер? У тебя дети
Гиляровский В. Москва и москвичи. М.: Худож. лит., 1981.
С. 142—143.