Целитель-9. Валерий Петрович Большаков
шно вздохнул, словно боясь смахнуть колдовское безмолвие. В такие минуты разум отдыхает, выпуская на волю необузданные фантазии, причудливо искажающие реал, и ты поддаешься очарованию сказки.
Даже суровые мужи, окостеневшие циники, нет-нет, да и покосятся на высверки новогодней елки – а не домовой ли манит в темный угол, за блеск шаров и хвойную колючесть? Гирлянда ли мерцает ломким светом или зовущий огонек фонарика? И не на своды ли кроличьей норы падает его трепетный отблеск?
С сожалением я отшагнул, и легкий скрип паркета развеял тень чудес.
«Подлинная жизнь куда интересней воображаемой!» – мне почти удалось себя убедить, и ладонь скомкала влажную тряпку.
Мокрые полосы грубо стирали череду доказательств, выписанных на доске, замещая меловую белизну уравнений черной пустотой незнания.
«Не фиг тут поэтизировать, – усмехнулся я, щепетно отряхивая пальцы. – Тянет к высокому штилю? Лопату в руки – и марш снег расчищать!»
А вообще-то, нравится мне бывать на Физфаке именно в обеденный перерыв, в нестойкое отишие между парами.
«Еще бы тебе не нравилось! – фыркнул я, борясь с романтическим настроем. – Сам-то, небось, в полдвенадцатого налопался. Теперь можно и в вышних сферах парить!»
Громыхнула высокая дверь, пропуская Иваненко. Дмитрий Дмитриевич был с утра свеж и рассеян. Впрочем, как и всегда. Мозги у выдающихся особей рода человеческого не простаивают.
– Дим Димыч, здрасте! – поклонился я светским манером.
– О, Миша! – оживился профессор. – Как диссертация?
– Строчу, – мельком улыбнулся я. – М-м… Вы обедали хоть?
– Сыт, сыт! – нетерпеливо отмахнулся Иваненко. Сложив стопку журналов на столе, он жаждуще потер руки. – Ну-с, что интересненького надумали?
– Тахионный излучатель, – ляпнул я. – Или ускоритель, можно и так… Теорию, хоть и шаткую, подвел. Принципиальная схема ясна.
Лицо у Дим Димыча не вытянулось, как обычно пишут в романах, но умные глаза наполнились разочарованием.
– Миша, вы серьезно? – затянул научрук, выдавая нетерпеливую досаду. – А вам известно, что данный излучатель невозможен?
– Да, мне говорили, – спокойно ответил я. – У тахионов-де мнимая масса, их скорость всегда выше световой…
– Вы отлично выучили предмет, – перебил меня Иваненко, сдобрив голос желчью, – однако не усвоили главного: тахион нарушает принцип причинности! Перечитайте Терлецкого или Фейнберга. Не может следствие являться раньше причины, а у тахиона это сплошь и рядом!
– У отдельного кванта – возможно, – отпасовал я, переходя на лекторский тон. – Но вот тахионное поле… по крайней мере, в варианте моей модели, в принципе не способно нарушить причинность! Ко всему прочему, нет достаточных оснований утверждать, будто тахионное поле не может взаимодействовать с обычными – магнитным или электрическим…
– Мальчишка! – воскликнул Дим Димыч с негодованием, и ринулся в матбой…
…К концу обеденного перерыва чисто вымытая доска переполнилась массивами уравнений, а Иваненко всё чаще смолкал, оглядывая закорючки формул, раз за разом отслеживая путь моей мысли. Он изнемогал, доискиваясь слабины или неточности, но я был спокоен, как идол на кургане.
Хотя вру – всё клокотало во мне, а мозг одновременно стыл в ужасе и плавился от восторга, познавая истинное упоенье.
Я с осени забросил кандидатскую, с головой погрузившись в невообразимый мир тахионов. Эти затейливые частицы за световым барьером противоречили рассудку и здравому смыслу – они теряли скорость, поглощая энергию, а их время могло потечь вспять…
Подумаешь, «диссер»! Не велика честь стяжать чужие открытия, выдав их за свои. А тут…
Не помню даже, как вообще вышел на идею ускорителя тахионов. Долго отбрыкивался, отмахивался – уж слишком дерзко всё выглядело. А самое главное, я просто не верил, что способен додуматься сам, выносить что-то свое, не заёмное.
Но постепенно до меня доходило, что смог-таки.
Долго я продирался сквозь математические дебри, пока не вышел на опушку, где меня ждала награда – открытие. Моё!
– Поздравляю, Миша… – дрогнувший голос Иваненко вернул меня в аудиторию. – По-моему, вы даже не представляете, до чего докопались… – Из-за приоткрытой двери выглянул студент, и Дим Димыч резко скомандовал: – Сотрите всё! Это нельзя показывать, вы хоть понимаете?
– Тахионы способны переносить из будущего в прошлое информацию… – неуверенно пробормотал я.
– Как минимум, Миша, как минимум! Да это пострашней атомной бомбы! – посопев, научрук успокоился, а затем хмурое лицо ученого осветилось улыбкой – будто солнышко блеснуло из-за туч. – Вы, Миша, обрекли себя на трудную, но оч-чень интересную жизнь. Яркую, насыщенную, настоящую! Вы станете невыездным, будете вкалывать в сверхсекретном «ящике», и… вам никогда не вручат Нобелевскую премию.
– А я и на Ленинскую согласен! – мою наглую аспирантскую морду перетянуло ухмылкой.
Пятница,