Истории неоднозначных преступлений. Андрей Толкачев
ину, но его обманули даже с процедурой предстоящего доказательства – пригласили в Констанц, схватили и посадили в тюрьму доминиканского монастыря. Январь, тюрьма не отапливалась в XV веке.
Да, пусть у него помятый вид, как у хорошо потоптанного винограда, и красные глаза, как у собаки, но Собор сегодня не увидит с его стороны собачьей преданности. Человек, похожий в свои 44 на убеленного сединами, изможденного старика, побывавший и на должностях, скажем ректором Карлова университета, уж как-нибудь выдержит обливание словесными помоями от трусливых ханжей с маслянистыми взглядами, вытянувших его в Констанц для отречения от еретических взглядов.
Сигизмунд, с таким статусом, не сдержал своего слова. Врут все и пора положить этому конец.
Посреди зала с высоченными колоннами, стенами и потолками стоит Гус, на дворе век XV-й, и одно ему непонятно, как родился он не в своем веке?
Жуки в длинных черных одеждах все шевелятся и пытаются его укусить.
Еще бы! XVI вселенский собор – один из самых представительных соборов католической церкви, в нем священнослужители, посланцы королей, рыцари.
Ну, голосуйте, изверги! И Собор щепетильно голосовал по трем вопросам.
1. Еретик или не еретик Иоанн Гус из Гусинца в своих учениях и новшествах?
2. Имеют ли право собравшиеся во имя папы и короля отцы собора присудить Гусу наказание?
3. Какого именно наказания заслуживает Гус оскорблением папы и святейшего таинства (евхаристии)?
Гуса признали еретиком, и уже каждый отец церкви хорошо представлял себе, что грозит идейному отщепенцу. А вот по третьему вопросу, когда большинство из 45 отцов церкви проголосовало за осуждение Гуса на смерть, если он не отречется от того, что открыто учил против церкви уже многие лета, 30 человек оказались не такими кровожадными, предлагая оставить Гуса без наказания, а 10 голосовавших предложили ограничиться церковным покаянием Гуса.
Гус же громко возгласил: «Я не намерен отступать от своего учения и веры…»
Источники свидетельствуют, спор разгорелся не на шутку, ярость спорщиков достигла таких размеров, что император Сигизмунд поспешил ретироваться. Кричали на весь зал. Ломали деревянную мебель, и бросали друг в друга обломки ругательств, стульев, скамеек, а может и обломки своих убеждений.
Потом хватились Гуса, да тот пропал, начали искать, распорядились ударить в набат и сторожить городские ворота, по небу же он не мог улететь, чай не ангел.
Гуса нашли в его промозглой камере, – на коленях еретик усердно молился. Вот те на! Стражи были растеряны, не заперли даже дверей тюрьмы и любовались благородством души узника.
«Если отрекусь от истины, то какими глазами воззрю на небо?»
О небе говорил человек, глядя на стену тюрьмы.
Как утверждает Лаврентий из Бржезовой, однажды, ранним летним утром Гус был выведен из города Констанца на широкий зеленый луг, привязан цепями и веревками к столбу, торчащему из земли, наподобие острого кола, и обложен вязанками соломы и дров. И здесь он тоже не воззвал к милости, не отрекся. Мрачным станет день 6 июля 1415 года.
С промозглой зимы до цветущего лета его еще пытались склонить к отречению; но в то утро, в пучине огня, Гус восторженно возглашал: «Иисусе, сын бога живого, помилуй мя…»
Его и после сожжения боялись, потому даже самый прах его брошен был для унижения богемцев в поток безобидного Рейна, протекающего недалече…
Рассказываю, будто был там, но так пишут источники, а другой обоснованной версии нет.
Судьба Иеронима
Истина гуляла по свету и без Гуса. Совсем скоро будет схвачен, посажен в темницу, и предстанет перед грозным судом его друг, молодой епископ Пражский Иероним, причем после категоричного отказа от вредных взглядов.
Иероним, в отличие от Гуса, – забияка, драчун, смутьян, бонвиван, бабник, выпивоха, короче, эпикуреец по духу. Получал от Гуса письма о том, что с женщинами ему не пристало донжуанить. Иероним готов за кружкой доброго пива признать любое учение верным и непоколебимым. Он другой… тем более друзья Гуса, Станислав и Стефан еще при. жизни Гуса отказались от его ереси.
«Ну что, Станислав и Стефан? Вы отказались и правильно сделали, а мы с вашим дружком Гусом «о делах наших скорбных покалякаем».
Осень, уже развеян пепел непоколебимого Яна, и стоит перед Собором епископ и слышит вопрос: «Ну а ты, епископ хренов, ты то отрекаешься, надеемся, от ереси Гуса?»
«Я-то? – переспрашивает Иероним. – Да я никогда и не верил в эту ересь!»
«Вот это наш человек! – восторгаются им, – но в тюрьме посиди еще чуток».
Сидит Иероним в темнице, второй раз его вызывают и второй раз он отрекается, но после этого он вдруг изменил свое решение, он искренне ждал, не придет ли к нему дух Гуса…
Ведь он приехал тогда в Констанц, когда Гуса упекли в тюрьму из-за глубочайших дружеских чувств и по велению совести.
Иероним