Княжич степных земель. Диана Чайковская
. Поначалу Зулейка пряталась в тени деревьев – потом перестала. Пусть знает, что она покинет это место. Знал бы кто, сколько раз ей приходилось убеждать себя!
Правда оказалось горькой, как и её ремесло. Она оказалась седьмой из восьмерых детей, в которых вбивали знание и заставляли каждый день трудиться от рассвета до заката. Если господарь не был доволен, он мог запереть кого–то на чердаке. До тех пор, пока нерадивый ученик не усвоит урок. Зулейке тоже доставалось. Она была не хуже и не лучше других. Однажды господарь приказал ей оживить камень, используя пламя. Зулейка старалась изо всех сил, но лишь обожгла руки. Она тихо плакала и поджимала губы. Заклинание никак не удавалось – и тогда господарь схватил её за руку и отволок на чердак, где запер на всю ночь. Худо, бедно, с красными от слёз глазами, но она смогла. Какой же была её радость, когда камень, опущенный в огонь, задрожал в руке!
На рассвете господарь выпустил её, позволил поесть и даже отдохнуть, держа ладони в холодной воде. Тогда она прочла в его глазах холодное одобрение. Большего от него не следовало ожидать. В такие моменты Зулейка молила всех богов, чтобы отец вернулся как можно скорее. В своих снах она видела, как он убивает коварного чародея и вызволяет их всех.
– Зря надеешься, – бросил Лыцко, когда сонная Зулейка сидела у ворот. – Он тебя продал. Всех нас продали.
– Ты врёшь! – она замотала руками, не желая слушать. – Ты ничего не знаешь!
Зулейка бежала в комнату с горькими слезами. Она не желала слушать Лыцка, глупого Лыцка, который год назад попытался сбежать из господарского дома и был пойман. Чародей запер его в дальней комнате на целую седмицу. На восьмой день он пришёл на завтрак побледневшим и изнурённым, а господарь… Господарь вкрадчивым голосом попросил никого не покидать дом без его ведома.
Тогда Зулейка сделала самый решительный и смелый поступок. Она отправилась к чародею и попросила.
– Я ненадолго, – она сжимала пальцы изо всех сил, – мне нужно лишь проведать родителей и…
Договорить Зулейка не успела – чародей расхохотался, а затем показал ей расписку. Ту самую, где её отец отказывался от прав на свою дочь и передавал её в полное владение чародею. Она словно онемела и умерла одновременно. Даже не помнила, как захлопнула дверь с извинениями и побежала в комнату.
Больше Зулейка не выйдет к воротам. Ни завтра, ни послезавтра, ни через вторую седмицу. Она продолжит спокойно служить господарю и работать с пламенем и камнем. Обязательно выучит новое заклинание, и не одно. Но не сейчас.
Спина сгибалась пополам, и казалось, что весь мир предал её. Эта комната была удивительно похожей на три могильные доски. Обычно в ней было шумно – Зулейка жила вместе с Лыцком и Мареной, но они оба находились на занятиях. И хорошо. Пусть Лыцко сколько угодно болтает с колодезной водой, а Марена – с ветрами. Лишь бы только не вернулись пораньше и не обратили на неё внимания.
Зулейка глотала собственные слёзы, мысленно возвращаясь в злосчастную господарскую комнату. А ведь ей твердили с детства: будь послушной, не перечь старшим. Она, конечно, не была главной красавицей, но и замуж её выдать вполне могли, хотя бы за пастуха. Зря тогда кричала, что никого не хочет – сейчас пошла бы. Стала покладистой. И даже к русалочьему ручью никогда не подходила бы и не заговаривала с чешуйчатыми девами. Стоило ей вспомнить об этом, и горечь перетекла в тонкий смех. Он рвался наружу и заставлял впиваться руками в волосы, вырывать смольные пряди одну за другой и не останавливаться ни на миг.
Такой её застала вернувшаяся Марена. Сперва она звала Зулейку по имени, а потом достала из их общего тайника палёную воду и заставила её пить.
– Тише–тише, – приговаривала мягким голосом, – успокойся и усни, всё пройдёт.
Да, пройдёт. Станет прахом и улетит на крыльях. Так же, как хотелось ей.
2.
Лыцко никогда не был на хорошем счету у господаря. Он не любил ни его, ни людей, которые сперва относились к нему с отвращением, а после и вовсе обменяли на пять коз. Шутка ли? И смешно, и грустно. Но унывать было некогда. Чары не ложились ему в руку сами, они вообще не особо хотели ложиться – приходилось даже ночью сидеть у колодца и всеми мольбами–проклятьями заговаривать воду. Впрочем, даже ему иногда везло и заклинание удавалось с первого раза. Сейчас – с четвертого, тоже неплохо. Наблюдавший за ним господарь хмыкнул, развернулся и пошёл прочь. Это было скупое одобрение.
Лыцко знал: чародей не любил их. Он слишком неохотно делился знаниями. Оттого парень вечно задавался вопросом, зачем великому господарю так усиленно вбивать в них колдовство? Господарь ценил своё ремесло превыше всего, а они… Находились где–то внизу. Эта неясность не давала ему покоя. Можно, конечно, спросить, но вряд ли господарь скажет правду. Он держа их в строгости и страхе, взваливая тяжёлую ношу, которая была дорога ему самому.
Парень собрал обереги, стоявшие у края колодца, и пошёл в дом. Их всех ждал сытный, но почти безвкусный обед. Чародей не баловал их вкусностями, но и не держал на грани голода, всегда повторяя, что им нужны силы. Как же лицемерно это звучало! Ведь если заклинание не будет получаться