Фиктивный брак. Наталья Соболевская
в тебя влюблена.
– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – откровенно засмеялся я. – Единственное, что верно из перечисленного: она малолетка, и в данном случае это не плюс, а минус. Кого ты обманываешь? Видел я эту соплячку, когда ей было лет тринадцать. Белобрысая жертва концлагеря, без слез не взглянешь, да к тому же еще и проныра.
Отлично помню, как познакомился с этим тощим недоразумением по имени София. Если, конечно, это можно назвать знакомством. Она смотрела на мой голый зад, а я – на ее пылающие щеки. Эта мелкая зараза гостила вместе с дедом у нас в доме на выходных и забрела в мою комнату в самый пикантный момент. Я всеми правдами и неправдами заманил туда женушку одного из отцовских компаньонов и успел даже снять с нее платье… София, сволочь прыщавая, удрала, сверкая пятками, а за ней упорхнула и моя мадам.
– Видел он ее в тринадцать лет! С тех пор ее внешность заметно изменилась, – фыркнул мой родитель и красноречивым жестом изобразил огромные «буфера». – Поверь, когда ты с ней встретишься, тебя ждет сюрприз.
– Слушай, если она вся такая распрекрасная, может, лучше ты сам на ней женишься? – сказал я, хоть и подозревал, после моих слов разразится буря.
И не ошибся.
Мой папик побагровел и из сытого кота в домашнем халате и удобных тапочках, надетых на полосатые носки, превратился в Исаева Виктора Борисовича, мужика, который, сметая на своем пути конкурентов, поднял бизнес с нуля и с каждым днем, несмотря на песок, сыплющийся из одного места, расширял свое дело.
– Не вздумай ляпнуть при матери что-нибудь подобное! Ты меня понял? Шкуру спущу! – зло зашипел Виктор Борисович, но, взяв со стола фотографию, на которой были запечатлены они с мамой, смягчился. – Верочке скажем, что ты женишься, потому что влюбился.
Каждый раз удивляюсь отцу. Он прожил в браке с моей мамой тридцать лет и до сих пор пылинки с нее сдувает.
– Бред! Как только мама увидит эту пигалицу, она сразу же нас раскусит. Мама ни за что не поверит, что мне могла понравиться такая девица. Лично я отказываюсь лгать и тебе не советую. Проще сказать все как есть.
Виктор Борисович тяжело вздохнул, мегааккуратно поставил фотографию на место и возмущенно взмахнул рукой перед моим лицом.
– Что ты имеешь против Софии? Зачем на девочку наговариваешь? Или ты знаешь о ней что-то такое, чего не знаю я?
– Ты прикидываешься или и вправду ничего не понимаешь? – бросил я. – Ты мне хочешь втюхивать в жены внучку Ладонского. Да я без особой надобности и близко не подойду к человеку, в котором хоть одна капля его крови плавает, а тут не капля, а целое ведро. Это не ты, а я последний договор с этим хитрым дедулей курировал, это я у него из глотки потом деньги по контракту вырывал. Удивляюсь, как я при этом не сдох…
– Не преувеличивай, сын. Не так уж Ладонский и плох. Мы вместе с этим хитрым лисом дело открыли. Это потом наши дороги разошлись, а теперь их снова надо соединить.
– Да кому надо-то? Мне и так живется…
– Тебе надо, вот кому, детям твоим, внукам… Не дорос еще отца учить, как делами управлять. Как я сказал, так и будет. Я в тридцать лет тоже думал, что все знаю и умею. А если тебя что-то не устраивает, дорога открыта, вали на все четыре стороны.
– Эх, – усмехнулся я и встал с кресла, – да не проблема.
– Довел все-таки, паршивец, – услышал я за спиной, и в кабинете запахло валокордином.
Я остановился.
– Виктор Борисович, не надоело один и тот же спектакль играть несколько лет подряд? Что, сердце опять прихватило?
– Как видишь…
Слишком уж сильно трясущимися руками отец налил из графина в стакан воды и теперь капал туда лекарство, а сам на меня косился, проверял, сработала его уловка или нет.
– Матери скажу, чтобы доктору позвонила, сердце – орган важный, с ним шутки плохи, – сказал я и продолжил путь к двери.
Никудышный из Виктора Борисовича актер, к тому же весь его репертуар я уже выучил. Кнут не сработал, сейчас пойдет в ход пряник.
– Сынок, подожди, – донеслось до моего слуха. – Зачем на старика обижаешься? На тебе же фирма держится. Уйдешь – развалится все к чертовой бабушке.
– Это я и без тебя знаю. Есть что-нибудь по существу?
– А как же… – протянул мой родитель. – Мы же как с Левой решили? Объединим наши фирмы, считай, одним махом и финансовые трудности решим, и конкурентов в дальний угол задвинем. Потом сами уйдем на заслуженный отдых, а наследников у руля поставим.
– Наследников? – вернувшись в кресло, переспросил я. – Это значит меня, пигалицу Софию и ее братца-алкоголика. Блеск, а не компания! Хорошо вы придумали. Ничего, что не рукоплещу?
– Нет, – замотал головой Виктор Борисович. – Ладонский женщин за людей не считает. София у него так, вместо мебели. Он, я слышал, ей в наследство деньги приберег, квартиру и так по мелочи. Главный наследник – внук, ему и фирма завещана. Левка вроде бы умный мужик, но когда речь заходит о его непутевом внуке, как будто рассудка лишается. Сергей его забулдыга забулдыгой,